— завопил Жос, раскрывая объятия. — Ну садись рядом скорей, рассказывай!.. Вот так одарил!.. Никуда не спешишь?.. Слава богу!.. Теперь-то наговоримся всласть!..
— Постой… О делах потом… Ты-то как?.. Выглядишь недурно.
— О, я как видишь!.. Скачу, как олень, на четырех копытцах…
— А на своих двоих не пробовал?
— Недельки через две грозятся разрешить.
— Ну а как Надя?
Жос взглянул, и Сергей понял, что и в этом году они изберут её Королевой июня…
— Сам увидишь… Она скоро придёт… — Жос, понизив голос, огляделся: — Ну хоть что-нибудь о том, как вам там леталось, пока мы с тобой вдвоём…
Сергей придвинулся к нему и стал тихо рассказывать, а Жос слушал с таким выражением глаз, будто все, что было в воздухе при подцепке одного самолёта к другому, происходило при его горячем участии. Потом он откинулся на спинку скамьи и вздохнул:
— Если б ты знал, как я боюсь, что мне больше не дадут летать!.. — и потянулся за инструментом. Попробовал настройку и заиграл тихонько светлую мелодию.
Разные коллекции бывают,
Я же — собираю облака.
И без них себя не представляю,
Ожидаю их издалека.
Их нельзя повесить над тахтою,
Пыль стряхнуть, потом пересчитать…
Облака зовут меня с собою,
И я верю, что смогу летать.
Сергей выждал, когда Жос поднял глаза, и сказал:
— И я верю. Факт, будешь!.. Чьи это стихи?
— Да как-то высмотрел в «Алом парусе», в «Комсомолке». Под ними подпись: Наташа Панасенко, 16 лет.
В этот момент оба и увидели Надю. День выдался тёплый, и она была с раскрытой головой, в лёгком замшевом пальто и вышагивала своей гарцующей походкой.
Жос, просияв, заиграл в ритме марша и запел:
Ах, что за чудо-девушка
В заветный час ночной
Меня встречала в доме том
С распущенной косой.
Как не по-детски пламенно
Прильнув к устам моим,
Она, дрожа, шептала мне:
«Послушай, убежим!»
— Бог Бунин в помощь! Батюшки, кого я вижу!.. Серёжу Стремнина!.. Здравствуйте, милые друзья!.. Вот я и с вами…
Надя поцеловала Жоса и протянула руку Сергею.
«Как она хороша!» — спрятал Серёжа запретную мысль.
Подсев к Жосу, Надя спросила о его самочувствии. Сергей в смущении потянулся к портфелю и извлёк букетик ландышей.
— Это вам с Южной точки.
— Господи!.. Какая прелесть в начале-то апреля! — Надя счастливо наморщила нос. — Спасибо, Серёжа…
— Что у тебя ещё там заготовлено, опасный человек? — Жос заглянул в портфель.
— А вот…
— Святые угодники!.. Чёрный крымский мускат!.. Ты бы мог прослыть гением, если б сообразил захватить стаканы и хотя бы самую лёгкую закуску…
— Я и есть гений, — без тени улыбки сказал Сергей, разворачивая свёрток и извлекая три стопки — одна в одной — и бутерброды. Надя даже захлопала в ладоши:
— Гений, гений, гений!..
Жос мотнул головой:
— Таю маленькую надежду, что не вполне гений… Поди, ведь забыл предмет, которым открывают бутылки?..
— Не-ет, я полный гений: вот и штопор!
— Ну брат!..
— Он полный гений! — подхватила Надя. — Виват, виват, виват! — Она расправила пергамент, разложила бутерброды. — Боже, какая вкуснотища!.. Не осуждайте меня, Серёжа, что взять со студентки?..
Жос откупорил бутылку и налил в стопки понемногу темно-красного вина, поднял свою:
— Ещё Дюма заметил: никогда будущее не представляется в таком розовом цвете, как если вглядываешься в него через бокал шамбертена!.. Взглянем же, друзья!
Сергей поднял стопку:
— И вкусим на счастье!
— Виват!
Попробовав вина, Надя воскликнула:
— Нектар!.. Сие вкушали боги на Олимпе!
— Кстати, об Олимпе и о богах… — сказал Жос, — ты был сегодня в институте?.. Эх и соскучился я по нашей лётной комнате!.. Расскажи, Серёжа, какие там у наших пересуды.
Губы Сергея дрогнули в улыбке:
— Да ты ведь знаешь, там никогда не соскучишься…
— Тон по-прежнему задают Лев Морской и Николай Петухов?..
— Естественно.
— Как там тебя встретили? — Жос с теплотой в глазах смотрел на Сергея.
— Да что сказать?.. Добро, сердечно… А когда вошёл Киса, Николай Петухов даже обнял меня, поздравляя и с успешным завершением испытаний по подцепке, и с назначением на «Икс». Киса не выдержал и вышел. И тут Морской сразил всех анекдотом. Говорит: «А Киса наш — котище!.. Тут, гляжу, вьётся возле нашей пухленькой секретарши. Она ему: „Василь Аркадьевич, что вы возле меня все вертитесь?..“ А он в ответ елейным голоском: „Я не верчусь, Танечка, я просто… хочу вам отдаться…“
Жос расхохотался. Надя весело изумилась:
— Ах он, лапочка, какая непосредственность!..
— Да уж, «непосредственность»… — Жос посерьёзнел. — О такой «лапочке» Жуковский Василий Андреевич обмолвился стихами: «Кто втёрся в знатный чин лисой, тот в этом чине станет волком». Ну да бог с ним… Серёжа, мы слушаем тебя.
— Дальше по обыкновению заговорили о женщинах, — потупился Сергей, — Петухов заметил, что они все больше теперь играют на контрастах: утром стремятся быть как можно безобразнее, чтоб к вечеру ошеломить нас своим великолепием. «Уж больно на работе болтливы, — покривился Морской, — это мешает им быть мудрыми и обаятельными…»
— И много едят, что мешает им быть красивыми! — усмехнулась Надя, с наслаждением уписывая бутерброд с ветчиной.
— Браво, девочка, — сказал Жос, — днём ты — гений, вечером — красавица!
Надя лизнула мизинец:
— А можно гению ещё кусочек?
Сергей вспыхнул:
— Да что вы, Наденька, ешьте на здоровье… если это не мешает вам быть красивой…
Наконец Жос спрашивает серьёзно:
— Значит, Методсовет завтра?
— В десять. Проводит сам Стужев.
— Он заезжал ко мне несколько раз.
— А лётчики?
— Бывают… Серафим тут заскакивал на днях. Хорош Серафим крылатый! — заулыбался Жос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133