Это ему удалось. Два велосипеда влетели в ворота палисадника, едва не сцепившись колесами, а Бригг и Лонтри обменялись на лету испуганными, вымученными улыбками. Рикша Таскера мчался по дорожке впереди, лавируя между благоухающими клумбами и древесными стволами, рассчитывая первым вернуться на улицу.В этот час девицы из борделя по обыкновению отдыхали в саду, в плетеных креслах и шезлонгах, расставленных вдоль тропы под низкими ветвями деревьев. Кроме типичной для здешних публичных домов пестрой расовой смеси, в этом борделе обреталась одна чистокровная индианка, которой почтенное заведение весьма гордилось, и которая нежила свое драгоценное тело не в кресле, как другие, а на изящной плетеной лежанке. Впрочем, в этом заведении все девушки славились утонченностью и безупречным воспитанием. Они не позволяли себе торопиться ни в постели, ни где-либо еще. Изыск и шарм – вот чем привлекал клиентов этот бордель.Рикша Таскера возник на крутом, как молодой месяц, изгибе тропы весь в облаках красной пыли, и его колесо проехалось прямо по накрашенному ногтю большого пальца ноги сиамской шлюхи, сидевшей ближе всех к воротцам и имевшей привычку вытягивать свои длинные ноги перед каждым потенциальным клиентом. Девица заверещала, точно ее ошпарили кипятком, но, прежде чем эхо ее крика затихло между деревьями, колесница Бригга, пьяно вильнув, выскочила на газон и опрокинула сразу два кресла вместе с восседавшими в них путанами.Последний рикша, выбрасывая из-под колес красную землю и мелкие камни, появился на дорожке, и девицы в панике бросились врассыпную, сбивая легкую мебель, сталкиваясь друг с дружкой и падая на траву. Увы, Лонтри, молитвенно согнувшийся над обожженной рукой, ничего этого не видел.У выездных ворот колесницы снова поравнялись, и все началось сначала. Пассажиры больше не кричали; отчаянно цепляясь за хлипкие борта колясок, они едва сдерживали тошноту и думали только о том, чтобы ненароком не вывалиться на дорогу. От них больше ничего не зависело – рикши соревновались между собой, с остервенением скрежеща зубами и изо всех сил нажимая на педали. Каждый раз, когда его коляска обгоняла другие экипажи или уворачивалась от несущихся навстречу грузовиков и праздных легковушек, Бригг только крепко зажмуривал глаза. Рикша Таскера вылетел на перекресток на красный сигнал светофора, протаранил тележку торговца рыбой, разбросал товар по мостовой и с трудом покатил дальше, припадая на согнутое «восьмеркой» колесо. Следом мчался разъяренный торговец, и возчик давил на педали уже не ради спортивного интереса, а ради спасения своей жизни.Бриттов рикша шел на корпус впереди Лон-три. Заметив приключившееся с Таскером несчастье, он наддал и первым затормозил у «Огней Пиккадилли», опередив Лонтри на двадцать ярдов. Таскер выпрыгнул из коляски ярдов за сто до финиша, предоставив своему рикше самому выяснять отношения с рыбником.Бригг победил.Получив от Таскера и Лонтри по пять долларов, он с тяжелым сердцем вернулся в зал, где гремела музыка и витали клубы табачного дыма. Бригг искал Синклера и Крошку Нелл, с которой, как честный человек, должен был теперь переспать.Но он никого не нашел. Синклер и Нелл ушли.
Когда Синклер уходил от Крошки Нелл, было уже совсем темно. Затворив за собой дверь ее скромной квартирки, он спустился к побережью по каким-то бетонным ступеням и побрел по песку туда, где волны бились о невидимые камни, сердито пенились и глухо шумели, как рассерженные духи. Синклера слегка подташнивало.Почему все его друзья буквально помешались на женщинах? Он и раньше не знал ответа на этот вопрос, а теперь ему казалось, что он не поймет этого, даже если проживет сто лет. Синклер не позволял себе ворчать или жаловаться, но и на уме, и на языке у его товарищей всегда был один только секс, и ничего больше. Даже во сне – если верить многочисленным рассказам – вся казарма занималась одним и тем же. Каждый тащил за собой свою манию, словно собачку на поводке, и у каждого – или почти у каждого – был свой любимый пес, которого он выгуливал по несколько раз на дню, которого холил, лелеял и обильно питал плодами своего воображения.Песок набился ему в башмаки. Синклер разулся и пошел босиком по самой линии прибоя, чувствуя ступнями приятную прохладу.Нет, он нисколько не возражал и готов был подтверждать это снова и снова. Это они считали его сумасшедшим, потому что Синклер любил железные дороги и думал, что секс – когда он действительно о нем думал – придет к нему в свое время, придет естественно, как смерть, и тогда он поймет, что в нем такого замечательного. Синклер не хотел торопиться. Напротив, он был склонен отложить проблему до первой брачной ночи, и это его решение не имело никакого отношения ни к морали, ни к Господу Богу, ни даже к стыдным болезням, которых так отчаянно боялись все его друзья. Просто Синклер считал, что нет никакой нужды спешить.И все же он позволил подвести себя к этому, прислушавшись к общественному мнению и пойдя на поводу у большинства. Он уступил Бриггу, Таскеру и Лонтри, – да и другим, оставшимся в Пенглине, – как заклинание твердившим субботними вечерами: «Почему бы тебе не попробовать? Тебе понравится!» И, наконец, ему некстати подвернулась эта милая хрупкая девушка, которая казалась весьма интересной и вполне подходящей партнершей для первого раза.Но с самого начала все пошло неправильно – совершенно неправильно. А если говорить начистоту, все было хуже некуда. Даже для первого раза Синклер заплатил довольно много, и поэтому то, что должно было произойти дальше, сразу показалось ему противоестественным, искусственным, натянутым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86