Я просто увидел, как в его глазах вспыхнула догадка, и тут же отдал приказ «брать». Промедли я на полсекунды, и, вероятно, без стрельбы бы не обойтись.— Да, это серьезно, — подумав, произнес Сергей. — Придется учесть на будущее, и не только тебе. Хорошо, что рассказал. А я попытаюсь выяснить, действительно ли ты умеешь читать мысли по глазам, — усмехнулся он.— Я смогу об этом узнать? — спросил Кондратюк.— Нет. И вообще, с этого момента приказываю забыть обо всем, что здесь произошло.— Есть забыть, — серьезно ответил Игорь.Он так никогда и не узнал, что после двухдневных безуспешных поисков большими силами МВД и КГБ изуродованная машина генерал-лейтенанта с четырьмя мертвыми телами была обнаружена в глубоком карьере немного в стороне от дороги, ведущей к правительственным дачам. Не узнал и того, что аварию квалифицированно инсценировал на время оставленный в Москве Роман, — а о том, чтобы причиной смерти при любых исследованиях оставалась именно автомобильная авария, позаботились другие специалисты. —16- В Кабуле Кондратюк не задержался ни одной лишней минуты. В машине встретившего его у самолета полковника Клементьева сменил костюм дипломата на форму десантника-майора, и без промедления был доставлен к вертолету, летящему в Панджшер.— Откуда прибыл майор? — на всякий случай, для профилактики, еще в машине спросил полковник.— Из Герата, вестимо, — с улыбкой ответил Игорь.— Правильно. Как раз позавчера группа армейского спецназа накрыла и разнесла в дым переходившую из Ирана серьезную банду с оружием и наркотиками. Утверждать, что ты принимал участие в этой акции ни к чему, но и отрицать не надо. Отдохнешь недельку и за работу. В вашем Панджшере намечаются серьезные дела.Приятно было, оказавшись среди своих, сознавать, что тебе действительно рады.Отметить возвращение командира, а заодно и обмыть его майорские звезды собрались только свои. Всем, кто напрашивался в гости, на этот раз решительно отказывали — это был их праздник.После первых шумных тостов за новое звание, дальнейшие успехи и здоровье командира, лейтенант Черных сказал:— До нас дошли слухи, что наш командир помог организовать «войну» где-то под Гератом. Как там, Васильевич?— Нормально, — отозвался Кондратюк и сменил тему. — Лучше расскажите, что нового тут, у вас.— У нас все в порядке, — ответил Юрий. — Даже трофеями разжились. Набрели с ребятами на «духов», спальники отбили пуховые, легонькие, ничего не весят. Теперь у каждого есть. А в остальном — отъедаемся, отсыпаемся.— Набрели? — пытливо переспросил Игорь.— Нет, конечно. Подполковник Жилин попросил проследить за одним «мирным». Ходил в горы на связь. Пятерых взяли тепленькими.— А еще наш старшой отличился, — ворчливо заявил Мелентьев.— Вспомнил, понимаешь, что он учитель.— Ладно, Дмитриевич, — улыбнулся Марьясин. — Сам расскажу. Понимаешь, — повернулся он к Кондратюку, — прохожу вечером мимо офицерского модуля и около входа наталкиваюсь на сержанта. Здоровенный детина плетется, почти ползет, скрючившись, и плачет. Спрашиваю, в чем дело. Он только промычал что-то в ответ и махнул рукой на вход, откуда только что появился. Я заинтересовался. Захожу в ротную канцелярию и вижу. За столом сидит замполит — старший лейтенант, и наблюдает, как его пьяный ротный, капитан Марьин, отрабатывает удары ногами на катающемся по полу солдате. Кстати, тоже здоровый малый. Пытается прикрыть руками окровавленное лицо и мошонку и вскрикивает: «За что, товарищ капитан? За что?..» Марьин на меня — матом. Предлагает покинуть помещение, пока за меня не взялся. Я советую ему взяться, — ухмыльнулся Михаил. — И спровоцировал. Он оставил солдата и кинулся ко мне. Пришлось врезать, прошу учесть, на правах самообороны. Пока ротный лежал, отключившись, я расспросил солдата. Оказывается, капитан изучал восточные единоборства и чтобы не потерять навыки, напившись, закреплял их на своих подчиненных. При этом выбирал самых рослых и сильных. Зверея, избивал их беспощадно и, наверное, не одного успел лишить способности к деторождению. Замполит хоть и не принимал участия в физическом глумлении, но не упускал случая понаблюдать, как легко унизить человеческую природу. Подчиненные были так запуганы, что даже не пытались жаловаться. Да и толку что?.. На меня накатила такая злоба, что когда капитан очухался, я с ним немного позанимался единоборствами. Так, чтобы не доводить до рауша и дать ему возможность испытать на себе всю прелесть болевых ощущений. А когда он ощутил, я попросил наблюдавшего за этим старшего лейтенанта здесь же, при мне, написать правдивое политдонесение, не забывая и о себе.— И написал? — поинтересовался Кондратюк.— Еще как живо! Даже дал политическую оценку своему и капитана поведению, хотя я просил оценить только с позиций уголовного кодекса. Затем я отвел его не к замполиту части и не к представителю военной прокуратуры, потому как там бы это дело наверняка замотали, а в особый отдел к Жилину. Подполковник поворчал, поматерился, но настоял на проведении следствия. Нет, нет, — предвидя, что командир собирается задать предугаданный им вопрос, заверил Марьясин, — я ничего капитану не сломал и следов не оставил. В этом смысле предъявить мне он ничего не сможет.— Это понятно, — сказал Кондратюк. — Но скажите мне, при чем тут учительство, о котором упоминал Дмитриевич.Ребята расхохотались и вместе с ними Марьясин.— Понимаешь, какое дело, — посмеиваясь, пояснил Михаил. — Когда старшего лейтенанта срочно вызвали в политотдел дивизии, я уже возле машины стал по наивности толковать ему об отношении Наполеона к физическому оскорблению солдата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105