А после войны, когда освободим мир от фашистов, всякие горные богатства здесь добывать будем. А в ущельях этих вместе с норвегами электростанции построим на энергии горных рек.Шутник ты, боцман, — сказал Кувардин.Почему шутник? Коммунисты все могут. Вот только бы Гитлера поскорей разгромить.Электростанцию на энергии горных рек? — Кувардин помолчал. — Если будешь инженером на такой станции, я к тебе под старость сторожем наймусь.Ты сам инженером будешь. Не здесь, так в Белоруссии или в Сибири.Нет, я лучше по другой части… — сказал Кувардин, закутываясь в плащ-палатку плотнее. — Пошел бы погреться вниз, Сергей, — сказал он, помолчав.Мне не холодно. Сейчас товарища Свенсона подсменю, — откликнулся Агеев.Когда нужно будет, покличь! — Маленький сержант поднял крышку люка, нащупал ногой трап.Бородин тоже спустился в крошечный жилой отсек под верхней палубой бота.Узкие нары, откидной столик, в углу ворох сетей, над столом двустволка, железный фонарь.После свежего наружного ветра ударил в нос острый запах рыбьего жира, непроветренного жилья. Но здесь было тепло, манил темнеющий на нарах матрац.Садись, моряк, — сказал Кувардин. Был уже без плащ-палатки, обычная ядовитая усмешка исчезла с тонких губ. — Ты откуда эту песню знаешь?Какую песню? — не понял Бородин.А вот «…полярный край, туманами овитый». Это же из песни.Из песни, — сказал Бородин. — Я ее в ансамбле исполнял, прежде чем меня в Китовый списали. Сольное пение в сопровождении хора.Странное выражение застенчивости было на лице маленького сержанта.— А ведь эту песню я сложил, — сказал Кувардин. Бородин смотрел с удивлением.— Вы?— Я.— Так вы, товарищ сержант, стало быть, поэт?— Поэт не поэт, — сказал Кувардин, — а вот песню сложил. — Он говорил смущенно и быстро. — Я, правда, только слова и чувство дал, а рифмы сотрудник в редакции подработал.Он усмехнулся опять.— Выходит, мы с тобой вроде авторский коллектив. А ну, спой, как у тебя получается.— На суше спою, — невнятно откликнулся Бородин.Все кругом раскачивалось, скрипело, звякало. Уходила палуба из-под ног, нехорошая дурнота стала подступать к сердцу.«Курс переменили, бортовая качка», — подумал радист.Моталась на переборке двустволка, сорвался с гака, дребезжа покатился по палубе под нары фонарь.Они повернули от берега в открытое море, и волны, которые недавно расходились под острым носом, стали ударять сбоку, перехлестывали через низкую рубку. Бородин и Кувардин выбрались наружу. Уже исчез из видимости берег, расстилался кругом сине-зеленый, колышущийся океанский простор.Бот летел, качаемый бортовой волной. Норвежец ниже пригнулся к рулю. Агеев смотрел на развернутую карту под защитой колеблемого ветром обвеса.И вот команда: «Рангоут рубить».Все бросились к шкотам.Легли на палубу свернутые паруса,Агеев встал за руль, Оле Свенсон спустился в моторный отсек.Теперь бот шел под мотором. Далеко впереди, будто плавая в воздухе над волнами, замаячила цепочка темных камней.— Скалы Корсхольм, — прокричал сквозь шум ветра Агеев. — Скоро и «Бьюти» появиться должна.Оле Свенсон что-то сказал, высунувшись из моторного отсека, всматриваясь в даль.Видны мачты корабля! — перевел Агеев. Смотрел в том же направлении, его влажное от морской воды лицо вдруг напряглось, полуоткрылся рот, обнажая белые ровные зубы.Мачты двух кораблей, товарищ сержант! — сказал Агеев.— Двух кораблей? — повторил удивленно Кувардин. И вот они увидели «Красотку».Свенсон заглушил мотор. Они разобрали весла, бесшумно гребли к черневшей над морем широкой плоской скале из потрескавшегося базальта. Там и здесь выступали из волн черные рифы. Скала уходила в воду отвесно, вокруг пенились водовороты и взлетали фонтаны.— Когда сельдь и треску ловили, случалось нам на шлюпке отстаиваться здесь, — сказал сквозь зубы боцман, налегая на весло.Свенсон правил прямо на скалу. И внезапно одна из трещин расширилась, превратилась в узкий проход — из тех, что пробивают в полярных скалах неустанно трущиеся о них океанские воды.Бот прошел совсем близко от надвинувшегося сверху обрыва.Весла лежали вдоль бортов. Свенсон подтянулся отпорным крюком, бот остановился, покачиваясь под укрытием голой вершины Корсхольма,«Бьюти оф Чикаго» была метрах в трехстах от них, вздымалась и опускалась среди плоских, сине-зеленых валов. Большое высокобортное судно с желтеющей над палубой дымовой широкой трубой. Виднелись расплывчато сквозь туман мачты, радиоантенны, грузовые стрелы с ниточками якорных цепей, струящихся из полуклюзов.Просторная палуба «Бьюти оф Чикаго», загроможденная ящиками и тюками, казалась безлюдной. Над судном в тускнеющем арктическом небе вились белые стаи встревоженных гагар.— Когда же они якоря отдать успели? — пробормотал Агеев, всматриваясь в туманный силуэт.Но только с первого взгляда транспорт казался покинутым и лишенным жизни.«Бьюти» медленно повернулась на якорях и за ее корпусом возник закопченный, низко сидящий в воде корабль. На гафеле спасательного судна трепыхался пересеченный черным крестом со свастикой посредине флаг. Мористее покачивался на волнах широкобортный, черный буксир.— Стало быть, опередили они нас! — вскрикнул Бородин.— Опередили, гады! — как эхо отозвался стоявший рядом Агеев,Кувардин молчал. Смотрел неподвижно в мглистый простор, на три нечетких силуэта, разбросанных по сизой воде.Так, — сказал наконец маленький сержант. — Значит, точно, раньше нас отыскали «Красотку». Объясняй, боцман, как специалист, в каком положении дело.Что там объяснять… — голос Агеева звучал глухо, надрывно. — Ясное дело, сняли «Красотку» с банки, отведут в свою базу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43