к шее Гая новыми желтыми
ремнями крепился круглый щит гоплита с овальным заливом для копья, а под
рукой воин держал золоченый двусуставный шлем с красными перьями пеших
египетских птиц. За его спиной покорно стоял гигант-раб, чье мавританское
лицо было покрыто свежими ссадинами. За плечом раба покоился внушительный
баул с продовольствием, а в руке мавр сжимал легендарную сариссу - страшное
оружие фалангистов, копье, атаки которого не выдерживала ни одна армия
иноземных соседей. Собственное вооружение раба состояла из кочевнического
топора-клевца и перевешенной через поясной кушак пращи.

- Видите, друзья, - воскликнул Клеарх, - какие доблестные мужи желают
принять участие в нашей прогулке!

- Вижу, - кивнул , - однако я не могу понять, зачем человеку, который за утро
сумел раздобыть не только доспехи и оружие, но и раба, гулять столь
далеко...

- Никто не посмеет сказать, что я вор, - со своей коронной кривой улыбкой
процедил сквозь зубы Гай. - А что до прогулок, то какая разница, где гулять
тому, кому домом становится ночь любой земли?..

* * *

...Они шли по земле, которая спустя века будет известна как Турция. Набеги
западных персов не могли сдержать лавины Кира. Один за другим пали и были
разграблены богатейшие жемчужины Востока - Келены, Базар, Керамы, Тимбрий.
Когда на развалинах Икониона Ксенофонт повстречал Гая закованным уже в
золотую кирасу, гоплит сказал своему высокопоставленному знакомому:

- О, это в самом деле веселая прогулка!

Гая уже сопровождали два раба и слуга-евнух, которому было поручено
сторожить и прислуживать наложнице Гая, которую он захватил еще в Келенах.
Кем была эта златовласка? Когда под звездами томного Юга Гай тыкал себе в
грудь и пояснял ей:"Я Гай", - затем он осторожно касался тыльной стороной
ладони ее острой груди и спрашивал:"А ты кто? Откуда ты?"

Она кивала - мол, понимаю - и повторяла ему:

- Снежана, Снежана, - и протягивала тонкую руку в ту сторону, где за степями
Великой Фригии горела Константа - звезда северных земель...

К венку с корабельными носами, который во время марша покоился в бауле
одного из рабов, теперь прибавился золотой же венец, верхний край которого
был украшен стенными зубцами - Гай первым проник сквозь пролом в крепостной
стене Тимбрия и получил эту награду с вензелем Кира из рук самого
полководца.

Текла, текла на Восток лавина военной армады. С гиканьем неслись
варварыконники, и в такт скачке плясали над ними кочевнические башлыки с
медной пластиной наклада на лбу. Под красным кавалерийским штандартом,
плывущим в голове колонны, струилась река плащей, шлемов, копий, железных
масок; из этой реки во время атак уносились в цель стрелы
всадников-киприотов, со свистом вылетали арканы степняков, и мелькали,
играли с азиатским солнцем массивные римские мечи-спата, не знавшие уюта
ножн, слышался посвист греческих махайр с жадными изогнутыми клинками.

А под зеленым стягом пехоты шли лучники со скифскими, гуннскими,
сасанидскими луками, с луками "Врзи", за их спинами тяжело раскачивались
колчаны и сагайдаки, до времени покоились на широких плечах клевцы и секиры,
в заплечных сумах пращников ждали своего часа ядра для пращ - биконические,
летящие одни из острых концов вперед, пирамидальные, которыми усыпают
подступы перед вражеской конницей, и смертоносные катаные свинцовые шарики,
которые родосцы - лучшие в Ойкумене пращники - метают жестоко и точно.

Отдельно от варваров шли векселярии - те самые наемники, над которыми плыл
особый прапор с залотыми щитками и поднятой золоченой рукой - вексель. Их
верность знамени была такова, что полководцы для воодушевления воинов иногда
бросали вексель в самую гущу неприятеля и тогда туда бросались самые лучшие
мечники.

Снежана выпросила у Гая доспех и для себя - как смешно выглядывали из-под
великоватой кирасы ее анаксириды - шелковые панталоны цвета лазури. В бою
она не отставала от своего повелителя, которого криком время от времени
извещала о какой-то опасности. Много раз она удерживала вошедшего в раж
победителя от безумной жестокости, выхватывая из-под его меча детей и
старух. Но зато как трепетала она сама от ненависти к молодым персиянкам, с
которыми расправлялась собственноручно - с изощренным женским садизмом. Как
Снежана втолковала Гаю, она не любила женщин покоренных городов "за
лживость": аборигенки красили волосы особой желтой помадой, от которой их
волосы горели ярче, чем кудри Снежаны...

Гоплит Гай гордился своей возлюбленной и часто забывал, что она не жена, а
только наложница. Да какая разница! Разве можно сравнить его счастье с
презренной участью тех дряных бойцов, по бездарности и бедности были
вынужденых довольствоваться "солдатским гаремом", который в тучах пыли с
блеяньем семенил за обозом (да, овец за войском гнали не только как пищу!).
И вдруг все счастье кончилось.

При штурме Даны крепостная стрелометная баллиста пронзила Снежану мощным,
тяжелым копьем. Поток крови, брызнувший из разорванной груди, вмиг
перекрасил ее анаксириды...

Утешая Гая, Ксенофонт процитировал одного из древних философов:"Охотиться
должно как на диких животных, так и на тех людей, которые, будучи от природы
предназначены к подчинению, не желают подчиняться..." Так говорил ... о нет,
не Заратустра, а Аристотель, и его слова гулким эхом отозвались в душе
убитого горем гоплита Гая. Этим город Дана был приговорен...

Атака греческой фаланги - великое зрелище. Гоплиты стоят плечом к плечу,
сомкнув щиты и выставив вперед сариссы.
1 2 3 4 5