– Все в порядке, мисс Ольсен, – отеческим тоном ответил Эверс. – Небольшое происшествие.
– Происшествие?! Да вы посмотрите – он весь в крови! В него стреляли!
– Поверьте, мисс Ольсен, с ним все в порядке. Вы бы лучше успокоили своих посетителей.
– Оставьте его здесь. Я о нем позабочусь.
– Нет, – решительно ответил Эверс. – Это было бы неразумно.
– Кто в него стрелял? – суетилась Лили. – Боун?
Инспектор вздохнул:
– Мисс Ольсен, прошу вас, выполните мою просьбу. Так будет лучше для всех, в том числе для Конкэннона.
У Конкэннона так шумело в голове, что он едва различал голоса. Во рту у него пересохло, язык не слушался. Он несколько раз порывался что-то сказать, но у него получалось какое-то лягушачье кваканье. Опершись на Эверса, он подождал, пока к нему вернутся силы, затем с трудом произнес:
– Я в порядке. Делай, что говорит Эверс… И займись Атеной Аллард.
Она горько усмехнулась.
– Даже теперь ты думаешь только о ней!
Он заставил себя улыбнуться.
– Извини, Лили. Предоставь мне судить обо всем.
– Ты уже судил, и что же? Тебя чуть не убили!
– Лили, перестань…
Она всплеснула руками.
– Прекрасно! Иди, подставляй опять свою голову! Ради женщины, которой к тому же на это наплевать…
Она повернулась и увела за собой собравшихся зевак.
Конкэннон попытался идти самостоятельно. Ноги были словно ватными, в висках стучало. Он перевел взгляд на Джона Эверса:
– Откуда вы взялись?
– Долго рассказывать, – ответил инспектор. – Можете идти?
– Думаю, да.
– Тогда пойдемте на вокзал.
Решив, что лучше не возражать, а повиноваться, Конкэннон последовал за ним. Добравшись до вокзала, они прошли через багажный зал и оказались в маленькой пыльной комнате, служившей Эверсу кабинетом, когда он приезжал в Оклахома-Сити.
Эверс достал из светлого дубового стола бутылку кентуккийского бурбона и почти чистый стакан.
– Стакан здесь всего один, – сказал он, наполняя его до краев и протягивая Конкэннону.
Виски был таким же качественным, как и сигары Эверса. Конкэннон выпил все до дна. Эверс снова наполнил стакан. Конкэннон налил немного жидкости на носовой платок и вытер лицо, скорчив гримасу, когда виски попало на рану над левым ухом. Затем выпил остальное.
– Что случилось с Боуном? – спросил он.
– Исчез. Наверное, решил, что вы мертвы. Я, признаться, тоже поначалу так думал.
– Вы видели, как все было?
– Видел. С улицы, метров с шестидесяти.
– Вы, конечно, оказались там случайно?
Эверс усмехнулся.
– Я следил за Боуном, будучи уверенным, что рано или поздно что-нибудь произойдет.
От виски Конкэннону стало лучше, но в голове по-прежнему стучало.
– Давайте начнем сначала. Почему вы следили за Боуном? И что делали там, на улице?
Эверс задумчиво посмотрел на свою сигару.
– Конкэннон, я должен разыскать похищенные сто тысяч, а если мне это не удастся, я тоже могу потерять работу. Но мне моя работа нравится, и я сделаю все, чтобы ее сохранить. Может быть, теперь вам станет ясно, почему я написал эту записку…
– Какую записку? – спросил Конкэннон и удивленно поднял брови, но тут же скривился от боли.
– Записку Атене Аллард. – Эверс удовлетворенно улыбнулся и выпустил облачко сигарного дыма. – Весьма сожалею, Конкэннон, но я не могу вам теперь полностью доверять. И хотя это противоречит моим привычкам, мне пришлось прибегнуть к хитрости. – Он улыбнулся. – И эта хитрость удалась.
Конкэннон облизнул сухие губы:
– Так это вы написали Атене?
– Конечно. И деньги в конверт положил тоже я. И билет. Помните эти деньги? Это те две тысячи миссис Аллард, которые вы попросили меня положить в сейф. Эта мысль пришла мне в голову в самую последнюю минуту, но записка от этого стала очень убедительной, не так ли?
– Однако это был почерк Рэя, – возразил Конкэннон. – Его узнала сама Атена.
Эверс покачал головой:
– Подделка. Я часто видел отчеты, которые Аллард писал для компании. Ничего сложного. К тому же люди неспособны запомнить тот или иной почерк со всеми подробностями.
Конкэннон не мог прийти в себя от изумления.
– Но зачем? – спросил он.
– Кажется, я все вам уже объяснил. Мне нужно разыскать эти деньги. На вашу помощь я рассчитывать не мог. И тогда я начал размышлять об Эйбе Миллере. По нашим сведениям, ключ к разгадке был у него. Вот только он сам оставался неуловимым. Исчез, словно перестал существовать. – Инспектор стряхнул пепел с сигары, – словно сквозь землю провалился… Тогда я спросил себя, кто может лежать в могиле на месте Рэя Алларда. Там лежит Миллер, верно?
Конкэннон не ответил. Эверс пожал плечами:
– Конечно, там Миллер, но в тот момент я это лишь предполагал. Тогда я и решил написать записку. Миссис Аллард повела себя именно так, как я и рассчитывал: попросила помощи у вас. Боун – тоже: он стал за ней следить. Узнав о содержании записки, он решил, что миссис Аллард и ее муж решили оставить его на бобах. – Он помахал сигарой. – Я уверен, что он не колеблясь убил бы ее, если бы мог. Да и вас тоже… Ведь Боун и Рэй оба замешаны в этом деле, так?
Конкэннон откинулся на спинку стула. Ему казалось, что пол качается у него под ногами.
– По моему мнению, – сказал Эверс, – Боун догадался, какую роль играл во всем этом Рэй, и ввязался в дело. Если Рэй жив, то это означает, что Боун еще не знает, где деньги. Так что совершенно ясно: Рэй Аллард жив, если Боун поверил записке. Он поверил, что ее написал Рэй! Вот к чему мы пришли. Итак, Боун хотел завладеть этими деньгами не меньше, чем я. И мне было достаточно проследить за ним, чтобы он привел меня к Рэю. – Он посмотрел куда-то вдаль, затем печально покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43