Пришлось постоять у порога несколько минут, пока глаза не привыкли к темноте.
Неоновая реклама в доме напротив помогла мне определить, где находится окно. Ориентируясь на вспышки света, я осторожно двинулся к окну и убедился, подойдя к нему вплотную, что оно выходит на ту самую улицу, по которой я сюда пришел.
Прохожих почти не было, вероятно, этот район не славился достопримечательностями. Но то, что я хотел увидеть, я увидел: мой «хвост» стоял на другой стороне улицы и всматривался в окна. Я резко отпрянул, но тут же понял, что опасения напрасны — увидеть с улицы меня было невозможно. Я опять прильнул к окну и начал изучать своего преследователя. Типичные манеры ищейки. Что ж, все идет по плану. Больше волнений доставило бы мне отсутствие слежки.
Тогда, шесть лет назад, когда я решился на отчаянный шаг, я предвидел все его последствия.
Деньги лежат в надежном месте, охраняются государством, и получить их никто, кроме меня, не сможет. Я смотрел на топтуна, слоняющегося без толку по темной улице, и чувствовал, как моя физиономия расплывается в снисходительной улыбке. Возможно, я и самодовольный тип, но иногда все-таки стоит погладить себя по головке. Провернуть такую операцию не каждому под силу.
Меня приговорили к десяти годам тюремного заключения, как и можно было предположить. Я сознался, что выкрал деньги (тут никуда не денешься), но тут же добавил, что сам был ограблен на улице мелким жуликом. Просто вырвали из рук саквояж и убежали. Я стоял на своем и больше ни в чем не сознавался. Денег при обыске у меня не нашли. Они перевернули все вверх дном не только у меня, но и у моих друзей, но остались ни с чем.
Я не мог доказать, что меня ограбили, а суд не мог доказать обратного. Пришлось правосудию утешиться уголовным кодексом, по которому мне полагалось не больше десяти лет. Их я и получил.
Аккуратность, послушание — и через шесть лет меня выпускают за примерное поведение. Шесть лет за четверть миллиона — это пустяк.
Разумеется, я не считаю, что для них эти деньги — туалетная бумага. Нет! И они, конечно, не поверили в мои сказки. Они уверены, что у меня есть тайник, и я рано или поздно приведу их к нему. Но на это они напрасно рассчитывают. Слежка не может продолжаться вечно. Год… Ну, два — не больше. Я потерплю. В конце концов, я мог отсидеть за решеткой и весь срок. Я подожду. Торопиться некуда.
Стук в дверь оборвал мои мысли.
— Войдите, — крикнул я, отпрянув от окна. Дверь открылась, и косой луч света из коридора упал на ковровую дорожку. В проеме вырос силуэт.
— Зажгите свет и войдите.
Рука скользнула по стене, и тусклая лампочка в запыленном плафоне кое-как осветила мое жалкое пристанище.
На пороге стоял посыльный с подносом в руках, на котором стояла бутылка виски и возвышалась горка сэндвичей на тарелке.
Вероятно, портье ему неправильно растолковал, кому он должен принести ужин. Этот субъект смотрел на меня так, как смотрит женщина на мышь, взобравшуюся на обеденный стол.
Наступила пауза, во время которой мы мерили друг друга взглядами.
Это был длинный тощий парень, похожий на жердь, с лицом цвета сырой бараньей отбивной и носом такой формы, будто кто-то пытался вдавить его внутрь черепа.
— Поставь поднос, — сказал я почти шепотом, боясь, что он может убежать с едой обратно.
Посыльный чуть ли не на цыпочках прошел вглубь комнаты и поставил поднос на стол.
Наконец я осмотрел номер. Комната не превышала размера куриного насеста, большую ее часть занимала кровать, по всей вероятности, рассчитанная на семью человек эдак в пять. Посередине — стол и два стула сомнительной прочности. Небольшой ковер или, точнее, то, что от него осталось, был брошен на дощатый пол, и все это было покрыто пылью, сохранившейся здесь не иначе как со времен юности Авраама Линкольна.
— Да… — вздохнул я, — здесь несколько просторней, чем в Бэкингемском дворце, но я не привередлив.
— Еще что-нибудь нужно? — прорезался суховатый голос посыльного, который ждал удобного момента, чтобы побыстрее унести ноги.
— Где душ?
Он кивнул на боковую дверь, которую я не сразу заметил.
— О'кей. А теперь скажи мне, приятель, здесь есть где-нибудь поблизости магазин готового платья?
Парень оживился, оскалил зубы, что у него означало улыбку.
— Есть, мистер. В двух шагах от мотеля, на Ленокс-авеню. Салон Фармейса. У него прекрасные подборки последних моделей.
— Отлично! Ты что-нибудь смыслишь в этом деле!
Его улыбка стала еще шире.
— Разумеется. Я слежу за новинками.
— Хочешь заработать десять долларов? — спросил я, не отрывая от него глаз.
Он конвульсивно проглотил слюну, его «адамово яблоко» прыгало, как лягушка на сковородке.
— Что я должен для этого сделать, сэр?
Сняв галстук, я расстегнул ворот рубашки и устроил свой каркас на стуле.
— Как тебя зовут?
— Клайд.
— Так вот, Клайд, мне нужно сменить экипировку: костюм, сорочку, галстук, туфли. Сможешь все это устроить?
Его взгляд скользнул по мне, и я понял: мерка была снята.
— Да, мистер. Это не трудно сделать. Вы останетесь довольны.
— Ты мне нравишься, Клайд.
Я достал из брюк бумажник, отсчитал двести долларов и положил их на стол.
— Принесешь все завтра утром и прихвати с собой помазок и лезвие… Надеюсь, денег достаточно?
Деньги исчезли со стола, как пушинки в раструбе пылесоса.
Он растворился, подобно миражу в пустыне. Я открыл бутылку, плеснул в стакан добрую порцию виски и прополоскал горячительной жидкостью пересохшее горло. Сэндвичи с курятиной оказались вполне съедобными, и я проглотил пару штук в одно мгновение. Затем я прошел в ванную, принял душ и, обмотавшись полотенцем, рухнул на кровать, раскинув свои мощи по всему лежбищу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61