Перед глазами встало лицо мамы, её улыбка, когда она, уже одетая, заглянула в комнату к Кате и сказала: "Дочка, вставай, мы поехали. Приедем завтра или в понедельник утром. Будь умницей." Катя нежилаь в теплой постели, ей так захотелось встать и поцеловать маму, но она поленилась сделать это. Почему, почему она этого не сделала?!!! А отца в то утро она вообще не видела.
В этот момент, сидя в машине ( было начало двенадцатого ) Катя вдруг подумала, что прежняя жизнь её закончена, что она делает шаг навстречу какой-то новой, неизведанной жизни. Но самым страшным было то, что в этой новой жизни нет места её маме, что мама с её доброй улыбкой, с её красотой и веселым ровным характером, осталась там, в другой, прежней жизни. У Кати кружилась голова от этих возникающих словно призраки странных и страшных мыслей, она встряхнула волосами, желая отогнать эти кошмарные мысли от себя, а потом положила голову на грудь придремавшему было Зоричу, словно ища у него защиты.
... Тревога и грусть оставили её, как только они сели в самолет. А когда самолет взмыл вверх и пролетел над заснеженным Подмосковьем, ей стало необыкновенно легко и радостно на душе. Она летела вперед с любящим её человеком, навстречу новой, взрослой жизни. Глядя из иллюминатора вниз, она думала: "Где-то здесь, нет, вон там - наша дача. И родители сидят сейчас на веранде и пьют чай. А, может быть, и коньячок, они любят иногда расслабляться, особенно, когда меня нет рядом, при мне пить считают непедагогичным. Забавные они, однако, у меня, такие старомодные, консервативные. Как я их, все-таки, люблю. Смогу ли я полюбить какого-нибудь мужчину так, как их? Наверное, смогу... А кого? Его, Андрея? Вполне может быть..."
... Нет, не пили в тот момент Маша и Аркадий ни чай, ни коньячок на уютной веранде их дачи, не занимались любовью. Как раз в то время, когда Катя и Зорич летели над заснеженным Подмосковьем, набирая высоту и держа курс на город на Неве, из искореженной "Волги", валявшейся под мостом, вытаскивали тела Аркадия и Маши, именно в этот день закончилась их счастливая и несчастная девятнадцатилетняя совместная жизнь, ушли в никуда их надежды и упования, не суждено было им вместе порадоваться на взросление дочери, на рождение внуков. Так было угодно Богу, а вернее, дьяволу в человеческом облике. А Катя летела над подмосковными лесами и ничего не знала...
...Северная столица встретила их холодной, но безветренной погодой. И светило яркое солнце. Дядя Зорича, капитан дальнего плаванья, жил на Петроградской стороне, и они на такси проехали через весь центр города.
- Красотища какая! - восхищалась Катя Невой, золотым шпилем Петропавловской крепости, ослепительно блестевшим под почти зимним солнцем. - На Париж похоже, может быть, чем-то на Лондон. Нет, на Париж больше. Но Сена не такая широкая. Нет, здорово!
- Да, все же Москва не такая эффектная, - поддержал Зорич.
- Нет, не скажи. Москва родная, ты знаешь, как я по ней соскучилась. Я ведь и прожила в ней меньше половины жизни. Но это моя Родина, именно она. Она уютная, особенно наш район - Ленинский, метро "Университет", Ломоносовский, проспект Вернадского, Ленинские горы... И все же здесь тоже очень здорово. Молодец, Андрюша, что привез меня сюда...
Подъехали к пятиэтажному старинному дому, поднялись на третий этаж. Андрей взял у соседей ключи, открыл дверь, и они попали в квартиру. Квартира была шикарная, с высокими потолками, старинной мебелью, антикварными люстрами и картинами в золоченых рамах. На старинных шкафах стояли всевозможные заграничные сувениры, которые дядя Костя привозил из своих дальних плаваний. Китайские вазы, таиландские сервизы, чучела маленьких аллигаторов, негритянские маски и плюс к этому русские бронза и серебро - все это производило сильное впечатление. У Кати была совсем другая квартира - с евроремонтом, современной импортной мебелью, с незамысловатым дизайном, тут же все было уставлено громоздкими вещами, стены были обиты разноцветным шелком, на них висели заморские пейзажи и смачные натюрморты с окороками, фруктами и дичью. А потолки высоченные под четыре метра, на каждом из которых красовалась антикварная люстра. Здорово! Прямо музей! Катя даже поначалу раскрыла рот от удивления.
- Квартира моего деда профессора Зорича, - сказал Андрей. - Он всю жизнь собирал антиквариат. А дядя Костя добавил, он много ездил по миру, вот и привез всяческой... дряни, - вдруг расхохотался Андрей. - Мы раньше все вместе тут жили, а потом отца перевели в Москву, мне тогда семь лет было. Отец на пять лет младше дяди Кости. Ну тоже кое-что прихватили, но... сама понимаешь, такую квартиру всю не вывезешь. Мы живем в маминой квартире, она у меня коренная москвичка. Три комнаты в кирпичном доме. Такого у нас и сотой доли нет. Музей, понимаешь... решили не разорять фамильное гнездо. Библиотеку дедову частично продали, отцу большая часть денег перепала. А всю художественную литературу тут оставили, вот посмотри.
Андрей открыл дверь в кабинет, и Катя вошла в огромную комнату, по стенам которой стояли стеллажи с книгами. Чего тут только не было! И старинные энциклопедии в золоченых переплетах, и старые собрания сочинений, и современные дефицитные издания, и альбомы художников, и многое другое.
Затем они пили кофе, долго сидели и молчали. И обоим было как-то неловко. Они сидели в пустой квартире, в семистах километрах от родителей и всяческого надзора и не знали, что делать. Андрей, ещё недавно такой смелый и опытный в любовных делах парень, совершенно терялся перед этой черноволосой рассудительной и веселой девушкой. Он курил и смотрел не на нее, а куда-то в сторону, не зная, что ему сказать, как ему начать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137