Меньше отношений надо выяснять на улице со своими бабами, шататься меньше, следить меньше. Ты тут всех за дураков держишь. Повезло вам в Турции, крупно повезло, так ты полагаешь, что всегда так должно везти? Так не бывает, Крутой. Слухами земля полнится, а ты же не невидимка, вон ты какой здоровенный лоб, настоящая горилла. Все, времени нет! Пошел вперед!
Крутой как-то неопределенно махнул здоровенной ручищей всхлипывающей подруге и, хромая, поплелся к выходу. Двое взяли его под руки и помогли выйти.
Раевский попросил Сергея сесть в машину Марчука, а сам сел с Генрихом. Крутого посадили в эту же машину на заднее сиденье, надев на него наручники. Рядом сели двое телохранителей.
- Рассказывай все в мельчайших подробностях, - приказал Раевский, когда они сели в машину. - Погоди только минутку. Генрих, давай на наш аэродром. Я позвоню, чтобы готовили самолет. Летим в Севастополь. Погода только уж больно безрадостная, - добавил он.
Действительно, в этот декабрьский день повалил сильный снег, дул холодный ветер, и погода вполне могла оказаться и нелетной. Раевский перестал сомневаться в правильности своего звонка Бурлаку. Он позвонил на аэродром, где находился его личный самолет, и распорядился готовить его к полету.
- Ладно, Крутой, теперь ответь мне для начала вот на какой вопрос - кто убил людей в Стамбуле? Учти, скоро возьмут всех членов вашей банды, и не надо врать. Тогда и подумаем, что с вами сделать, кто из вас больше виноват. Так что говори, раз уж начал. И не юли, тебе из этой ситуации не выпутаться, тебе все равно крышка. Ничего я тебе обещать не могу, кроме разве что легкой смерти. Это для тебя тоже неплохо. А могу и грузинским товарищам отдать на растерзание. Знаешь, что с тобой сделают за Ираклия Джанава? Навряд ли ты даже себе представляешь. За несколько минут из крутого в жидкого переквалифицируешься.
- Это не я. Это Яков, - буркнул Крутой.
- А русского мужчину, который хотел вмешаться, тоже, значит, Яков?
- Тоже Яков...
- Ах вот оно что, ты, значит, ни при чем. Ты только наблюдал.
- Парня я убил, который за рулем был. Это вот я, врать не стану.
- Ты смотри, раскололся, - усмехнулся Раевский. - А теперь скажи мне вот что - как содержится девушка?
- Нормально... Никто ее не бьет, не насилует... Не для того брали.
- А как же вы ее транспортируете?
- Снотворное колем.
- И она все время спит?
- Просыпается иногда, кормим...
- И как она себя ведет?
- Сначала ругалась, пыталась драться, кусаться. Сил только у нее мало. И вот еще что. Я уж так говорю, раз вам нужно. Для ясности. Я так понял, что она знакома с этим самым Валерием Ивановичем. У них какой-то свой разговор. Давно они друг друга знают. Поговорил он с ней наедине, и после этого разговора она стала вести себя спокойно.
- Любопытно. Очень любопытно...
- Она его еще как-то назвала, один раз в машине, когда ее в дом этого Али везли. Только один раз, больше она его так не называла.
- Ну?! Вспомни.
- Никак не могу, гадом буду, не помню. Имя такое простое, но никак не вспомню. Он сказал, что она обозналась. Но я маракую, что не обозналась она, по морде его видел, что не обозналась. А имен я не запоминаю, память у меня на имена плохая.
- Ну хоть примерно? Иван Иванович? Петр Петрович? Пал Палыч?
- Нет, что-то другое. Длиннее... Митрофанович, что ли? Или нет, Поликарпович... Ну, не могу, вспомнил бы, не могу!
- Вспомнишь... Сейчас дело не в этом. Дело в Другом. Тебе бога или черта надо молить, чтобы с ней все было в порядке. От этого зависит, каким способом ты закончишь свою прекрасную жизнь, Глуздырев. И ты, и твои друзья. А пока есть время, расскажи вот о чем - как ты организовал убийство Султана Гараева? Еще, кстати, твой кровник. Ну, Крутой, грузины будут с чеченцами за твое драгоценное тело бороться, а я думать, кому из них тебя отдать. Ну и дел ты натворил на белом свете. Сколько тебе лет?
- Двадцать девять.
- И столько всего за тобой. Так как? Колись раз начал, облегчи душу.
- Позвонил из Турции Симе, попросил Султана у себя принять четырнадцатого октября. Он его хорошо знает, сам Султан говорил. Сима ему сказал, что в этот день от нас будут важные сведения. Он должен был прийти. И пришел.
- Дальше что?
- Позвонил из Турции Эвелине, бабе своей. Попросил отравить его.
Генрих, сидящий за рулем, едва заметно покачал головой, а Раевский хмыкнул.
- Вы распоряжаетесь чужими жизнями, как будто они принадлежат вам. А у Гараева, между прочим, четверо детей. Ну так что? Давай, выливай свои помои, что в себе держать?
- Позвонил Чалдону, попросил пристрелить их всех.
- Логично... А в Москву зачем приперся?
- А как же? Дело делать надо.
- А зачем же ты мне говорил, что Варя плоха? А теперь говоришь, что все в порядке.
- Да в порядке она, в порядке, - испуганно бубнил Крутой. - Пугал я вас просто. Не для того мы ее... Ради денег только... Отпустили бы, если бы вы заплатили...
- И сколько же вы хотели с меня содрать, если не секрет? .
- Мы спорили... Валерий Иванович предлагал сто миллионов. Яков соглашался, а я считал, что загнули, говорил, что пятидесяти хватит. Ну, сошлись на семидесяти пяти.
- Добрый ты, однако, - усмехнулся Раевский. - Карман мой жалеешь. А твой Валерий Иванович прав, я бы и больше заплатил. Дочь ведь она мне, единственная дочь, понял ты, горилла безмозглая? Ну, моли бога, чтобы с ней все было в порядке, а то мать проклянешь, что родила тебя. Пока она не найдется, с нами будешь, в нашей тюрьме. У нас лучше, чем в Бутырке. А сейчас пересядешь в другую машину, - произнес Раевский. - Не могу с тобой рядом находиться. Воняет от тебя очень уж круто, с бабы же тебя сняли.
- Не успел он, - добавил Генрих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96