По окончании каждой программы он передает собранные данные на компьютер — все шесть каналов одновременно. Время разгрузки — десять секунд. В течение этих десяти секунд входные данные через приемник накапливаются на буферном устройстве — в цепи задержки — и затем, по окончании передачи, записываются на магнитную ленту. Таким образом, при сборе данных удается избежать ненужных интервалов между записываемыми программами.
— Ну и как я узнаю, что там у него происходит?
— Я все подготовила, — улыбнувшись, ответила Эйприл. — Посмотрите на свой терминал.
Броньола повернул голову к первому компьютеру. На мониторе появилась надпись: «Аудиопрограмма».
— Ваши кнопки управления — цифровые клавиши от 1 до 6, — пояснила Роза. — Каждая клавиша соответствует отдельному каналу записи. Страйкер — на первом канале. Скалолаз — на четвертом. Где установлены другие микрофоны, я точно не знаю.
— Значит, я просто нажимаю кнопку "1" и все?
— спросил он.
— Да. Эта кнопка переключает вас на канал Страйкера, начиная с первой выборки. Для прослушивания следующей порции нажмите «1.1», затем «1.2» и так далее. Компьютер уже ликвидировал паузы, поэтому разговор будет воспроизводиться в непрерывном режиме, даже если были большие перерывы. Кроме того, у вас в запасе остается десять минут, чтобы внести необходимые коррективы.
— Хорошо, — проворчал Броньола, склонившись над терминалом.
— Кстати, — поинтересовалась Роза, — а кто такой Зигмунд?
— А что такое?
— Он зашел в кабинет Страйкера как раз перед началом последнего сброса информации. Пока что у меня только их приветствия.
Броньола вздохнул, пожал плечами и нажал кнопку "1" на своей клавиатуре.
* * *
Легко постучав в дверь, в кабинет без приглашения вошел незнакомый Болану человек неопределенного возраста, среднего роста и атлетического телосложения. И хотя Болан никогда раньше не видел этого типа с мужественным лицом, тяжелым взглядом и обманчиво расслабленной манерой держаться, он сразу же понял, кто перед ним.
— Жизнь бьет ключом, Зигмунд? — небрежно поинтересовался он.
Трефовый Туз подошел к окну, выглянул на террасу и затем, обернувшись, проговорил с тонкой ухмылкой:
— Боюсь, что вообще не бьет. Шлюзы перекрыты.
— Это не проблема, достаточно немного приоткрыть вентиль, — парировал Болан.
Зигмунд снова повернулся к окну, закурил и, глубоко затянувшись, выпустил дым через нос. Какое-то время он молча наблюдал за голубыми завитушками, поднимающимися к потолку, потом сунул руки в карманы и, повернув голову к человеку, сидящему за столом, произнес:
— И поэтому ты здесь?
Болан посмотрел на него тяжелым взглядом.
— Я здесь, потому что я здесь.
— Извини, я не хотел сказать, что... — Зигмунд снова затянулся сигаретой. — Я был в Европе, когда... на... э-э...
— Ты был в Цюрихе.
В глазах Трефового Туза сверкнул огонек.
— Ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе.
— Имею право.
Зигмунд улыбнулся, подошел к столу и, вынув изо рта сигарету, наклонился, чтобы получше разглядеть лицо и руки Болана.
— У меня есть личный вопрос, можно?
Болан ответил улыбкой на улыбку.
— Давай.
— Мне нравится твое лицо. Кто его сотворил?
Зигмунд не скрывал своего профессионального интереса, но Болан ответил уклончиво и довольно сухо:
— Это слишком личное.
Так оно и было. Если в легендах о Тузах имелась хоть доля истины, то правдой могло быть и то, что они меняли внешность так же часто, как свои костюмы. Ходил даже анекдот, суть которого заключалась в том, что «трефы» и «пики» иногда забывали, кто они на самом деле. Конечно, смысл шутки состоял в том, чтобы заставить поверить в это всех остальных.
Да, лицо Болана сейчас совсем не походило на то, с каким он начинал эту войну. Внимательный взгляд специалиста заметил бы, что оно претерпело немало изменений.
Зигмунд произнес:
— Да, ты прав. Особенно сейчас. Честно говоря, меня несколько удивило, что ты здесь.
— Почему?
— Ну, просто... Ты же был здесь, когда началась заваруха?
Болан холодно произнес:
— Да, был.
— Теперь этот город просто дышит ненавистью.
— Сейчас так везде, не только здесь, — напомнил Тузу Болан.
— Но здесь особенно, тебе не кажется?
Болан пожал плечами:
— Меня это только вдохновляет. Но они ненавидят не меня, Зигмунд, а то, во что превратилось их дело. Мы должны все изменить.
— Мы? Учти, нас осталось всего лишь двое. Иногда я задаю себе вопрос: а на правильном ли мы пути? Понимаешь, на то, что осталось, не стоит даже тратить силы. Если только...
— Что если только? — проворчал Болан.
— Если только мы не избавимся от этого парня — Болана. Он тоже появился в городе.
Зигмунд заметно нажал на слово «тоже».
— Ты видел его? — мягко спросил Болан.
— А кто его вообще когда-нибудь видел? Но он здесь. Это точно. С тех пор, как я вернулся из Европы, я все время потратил на то, чтобы изучить повадки этого типа, найти к нему ключ, вычислить его. Теперь я наверняка знаю, как он действует, какие методы берет на вооружение.
— Очень интересно, — ответил Болан. — Я занимался этим же вопросом, правда, в боевых условиях.
— Да, я... э-э... Я знаю, что ты принимал в охоте на Болана активное участие, Омега. А Фрэнки — это тоже ты?
— Называй меня как угодно, — спокойно ответил Болан. — Только не пытайся меня подсечь, Зигмунд. Это пробовали сделать многие, даже самые лучшие, в том числе и Барни, известный также под именами Питер, Скала... Вряд ли стоит перечислять все его клички.
Поведение Зигмунда заметно изменилось. Он как будто расслабился, оттаял: Барни был тем фундаментом, на котором держалось все «здание».
Он прикурил новую сигарету от окурка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38