В следующее воскресенье можем с тобой туда съездить, посмотришь, какие граниты людям ставят на черепушку.
— Памятники ставят в ногах, — уточнил Карташов, — и ногами выносят вперед и… в дверцы крематория…
— В этот раз, наверное, мы с тобой повезем туда останки…
— Заткнись! Я уже наездился, — категорически заявил Карташов. — Меня от всего этого буквально тошнит.
— Зато там тепло и уютно, как у бабушкиной печки.
— Купи себе вместо бронежилета электрическую грелку, тоже будет тепло и уютно, — Карташов с раздражением выбросил через форточку окурок.
Перед въездом в Лукино им позвонил Николай. Одинец, разговаривая, молча кивал головой.
— Есть, — сказал он, — мы поедем другой дорогой, — дав отбой, сказал:
— Они врубают мигалку с сиреной и на скоростях направятся к Блузману. А мы с тобой сменим номера и по Кольцевой рванем на Химки. Брод велел ехать в Ангелово.
— А мне хоть к черту на кулички, — невольно скаламбурил Карташов. — Вон впереди рощица, можем там поменять номера.
— Сворачивай, только рискуем там по уши застрять в грязи.
— А мы уже и так по уши в дерьме…
— Да перестань, Мцыри, ныть! Хочешь скажу тебе всю правду?
— Руби!
— Сейчас, только закурю…
Они свернули на залитую лужами грунтовую дорогу, ведущую к купам опавших деревьев. Одинец вжикал зажигалкой и тут же тушил огонек. Готовился к речи.
— А вот представь себе такую вещь… Ты продолжаешь служить в ОМОНе, веришь во всю эту перестроечную брехню и в один прекрасный день… Ну, допустим, подходит к тебе командир отряда и говорит: «Знаешь, Серый, мы получили задание ЦК — срочно нужно найти человека для пересадки почки… » Занемог, мол, наш дорогой и любимый генеральный секретарь и нам выпала великая честь ему помочь… Или ты хочешь сказать, что дисциплинированный боец, сознательный член партии, отличник боевой и политической подготовки, комвзвода, имеющий награды ЦК ВЛКСМ, МВД СССР отказался бы от такой чести…
Карташов безмолвствовал. Он рулил к леску, аккуратно, где это возможно, объезжая рытвины, в которых поблескивали в лунном отражении озерца воды.
— Ну что молчишь, Мцыри? Нечего сказать, да?
— Почему — нечего… Я уже взрослый мужик и не надо из меня делать олигофрена. Именно потому, как ты правильно заметил, я дисциплинированный и сознательный член партии, я бы у командира прежде спросил: — А где, товарищ майор, письменный приказ?
— А когда вы крушили таможни в твоей любимой Латвии, у вас тоже был письменный приказ? — Одинец завелся и не хотел сбавлять обороты.
— Ты же, наверное, знаешь, что был Указ президента страны, а отдельного письменного приказа, конечно, не было. Чтобы перейти улицу, что, тебе тоже нужен письменный приказ?В соответствии с президентским Указом рижский ОМОН вправе был принимать участие в упразднении таможенных пунктов на границе…
— Но ведь не жечь и крушить помещения и транспорт, принадлежащие таможне независимой Латвии?
— Нет, речь шла только об упразднении незаконных таможенных пунктов на границе… Тут как хочешь, так и толкуй.
— И вы, как понимали, так и толковали? Где тротилом, где пулей, а где и гранатометом. Неплохое, я тебе скажу, толкование… Не толкование, а толковище…
Карташов резко нажал на тормоз. И хотя ехали на малой скорости, Одинец от неожиданности едва не врезался головой в лобовое стекло.
— Вишь, никто не любит правды, — с улыбкой сказал он.
— Да какая, к черту правда! Сплошная де-мо-го-гия! Вот если бы мы тогда Указ президента выполнили на сто процентов, сегодня мне не надо было бы охотиться за бандитами и возить их потроха в крематорий. Ты спросил о том, почему я не мог с Бандо найти общий язык — верно? Да потому, что для него Указ был поводом, чтобы сжечь или взорвать таможню, разуть и избить таможенников, а это в основном была зеленая молодежь… как-то издевательски поиграть автоматом, а я хотел… — Карташов вытряхнул из пачки новую сигарету. — А я хотел, чтобы таможни не были пунктами по сбору взяток и помощниками контрабандистов. У нас с Бандо много было общего, особенно когда Союз стали резать по живому мясу. Но у нас с ним были методы разные. А потом обстоятельства стали сильнее нас…
— Вот именно, сильнее. И сильнее меня, а потому давай не будем хрюкать и страдать со слезами на глазах. Пе-ре-стро-ились, на кого теперь кивать? Так что бери отвертку и пойдем менять номера…
В Ангелово они прибыли уже в шестом часу. Брод, видимо, тоже всю ночь бодрствовал. И сильно нервничал, много курил, ибо цвет и помятость лица не свидетельствовали о безмятежно проведенной ночи. Когда Вениамин увидел их, он вышел из машины, в которой коротал ночь. Поздоровался.
— С меня, орлы, причитается, — он вытащил из пиджака конверты. Вручение денежной премии чем-то напоминало профсоюзное собрание по итогам работы за квартал. Он каждому пожал руку и вручил конверты. Еще один конверт он дал Одинцу.
— Это передашь диспетчеру «скорой», она нам сегодня дала неплохую информацию. Поедите домой или все вместе попьем кофейку с коньячком?
— Кофе мы с Мцыри попьем дома, а от стакана водки лично я не откажусь, — Одинец снял куртку, свитер. Скинул с плеч тонкий, израильского производства пуленепробиваемый жилет.
Когда они вошли в дом, Галина уже была на ногах. Одетая в свой шелковый халатик, в котором Карташов ее видел в первый день своего пребывания в Ангелово. Она была очаровательна утренней свежестью и прибранностью. Он обратил внимание на ее ухоженные руки. Когда их взгляды встретились, Карташов ощутил мощный прилив жизни.
Одинец выпил почти бутылку «Столичной» водки и пакет сока. Карташов, усевшись в кресло переобул кроссовку — немного завернулся на пятке носок и он его поправил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99