Минут через десять после моего отъезда Пигмей наверняка знал, что от тебя приходил какой-то тип за машиной, и все остальные подробности. Короче говоря, я отдал «тойоту» под залог взамен «БМВ» и сто долларов в день за прокат.
— Круто! — воскликнула Настя.
— А у меня на роже написано, что я попал в переделку. Обычно люди этим пользуются.
В кармане Журавлева заиграла музыка. Он даже не сразу понял, что произошло, и начал озираться по сторонам.
— Это телефон, Дик, — сказала девушка.
— Точно! Я уже от него отвык.
Он достал трубку. Звонила женщина с периферийным говорком.
— Мне нужен Вадим Журавлев.
— Я вас слушаю, леди.
— Ну слава Богу, дозвонилась! У меня есть для вас послание.
— От кого?
— Мы сможем обсудить этот вопрос в «Тухлой креветке». Идите туда, а я постараюсь до вас добраться как можно быстрее. На мне зеленое платье в белый горошек. До встречи!
— Кто это? — спросила Настя.
— Курьер от Метелкина. Поехали пиво пить.
***
Маша положила трубку и глянула на Марика.
— Не волнуйтесь, все будет тип-топ. Это я вам говорю.
Никаких деталей Марик не объяснял. Маша услышала шум, доносившийся с лестничной клетки.
Марик распахнул дверь. На площадке стояла ватага разноперой молодежи от тринадцати до девятнадцати. Не имело смысла их пересчитывать, свободного места уже не оставалось. Пара мальчишек держали бейсбольные биты на плече, девчонки чирикали как воробьи, большинство что-то пило из банок, остальные жевали жвачку.
— Мы можем идти, — сказал Марик.
Машу облепили со всех сторон, словно она залезла в пчелиный улей. Ватага двинулась вниз, растянувшись на два лестничных пролета. Ни одного членораздельного слова женщина не понимала, будто попала в компанию иностранцев. После каждого набора определенных звуков раздавался смех, от которого тряслись стены. Наконец вся банда высыпала во двор. Человек десять или больше направились к воротам. У подъезда стояли три мотоцикла, издававшие такой треск, как приземлявшийся вертолет, а клубы синего дыма заволокли всю округу.
Маше дали шлем, в котором утонула ее голова, и она видела мир сквозь узкую полоску дымчатого стекла. Ее, как ребенка, усадили на заднее сиденье, и мотоциклы, встав на дыбы, с грохотом сорвались с места. Выезд из двора был перекрыт цепочкой ребят, выкрикивавших какие-то лозунги на своем непонятном языке. Они расступились, пропустили мотоциклы и вновь слились в единое целое.
Какая-то машина попыталась выехать следом, но так и застряла. Веселая компания даже не обращала внимания на сигналы клаксона и выкрики водителя и пассажиров.
Машину все же выпустили, но минут через десять, когда она не знала, куда ей надо сворачивать. От мотоциклов и следа дыма не осталось.
Машу доставили до места с почетным эскортом. Сидевшие у окна Журавлев и его спутники глянули на улицу. Прямо возле дверей в пивной бар с визгом заскрипели тормоза, и три сверкавшие никелем и хромом громобойные двухколесные машины застыли у тротуара.
С одного из мотоциклов сошла изящная женщина в зеленом платье в горошек и сняла с головы шлем гигантских размеров. Тряхнув головой, она расправила светлые волосы и направилась в бар.
— Метелкинский почерк, — сказал Вадим. — Странно, что она не прилетела на метле.
— А мы ее уже где-то видели, — заметила Настя.
— Я уже давно никому и ничему не удивляюсь. Пойду встречу даму…
Журавлев встал. Маша вошла в зал и увидела высокого красивого блондина, который шел ей навстречу. Ей не нужно было напрягать память, она его тут же узнала и опять покраснела, как в первый раз.
— Мир тесен. Наконец-то я могу спросить, как вас зовут, милая-амазонка.
— Маруся.
— Слава Богу, не Клеопатра. Идемте за наш столик.
Теперь их стало четверо. От пива Маша отказалась, креветки ела с удовольствием. Настя попросила официанта принести бутерброды, догадавшись, что Маша голодная.
— В конверте две фотопленки и письмо. Женя сказал, что вы их сами проявите. В Егорьевске нет мастерских по проявке. У нас вообще не любят людей с фотоаппаратами.
Журавлев взял конверт.
— Вы ведь давно в Москве? — спросила Настя. — Я говорю о сегодняшнем дне. Где вы были?
— Вас искала. Телефон не отвечал, и я поехала домой к Жене. Он говорил, что вы живете у него, но вас там не оказалось.
— Вы хотите сказать, Маша, что поднимались в квартиру к Женьке? — удивилась Настя.
— Нет, он меня предупреждал о возможной ловушке. За его квартирой следят. Я это поняла и не пошла к нему.
Митрофан не участвовал в разговоре, он смотрел в окно и о чем-то думал. Маше его лицо показалось знакомым, но она не решалась спросить напрямую, а молодой человек даже не смотрел в ее сторону. Журавлев прочел письмо и передал его Насте.
— Когда вы возвращаетесь домой, Маруся? — спросил он, внимательно разглядывая женщину.
— Сейчас еду на вокзал. Доберусь не раньше одиннадцати или двенадцати ночи.
— Вы увидитесь с Евгением?
— Надеюсь.
— Передайте ему, чтобы он не ходил в монастырь. Это очень опасно. Как я догадываюсь, его уже подцепили на крючок.
— Да, но ему удалось ускользнуть от милиции. Сейчас он у меня, но из города уйти очень трудно. Все выходы под контролем. Нужно дождаться удобного момента.
— Такого момента не будет, — твердо заявил Митрофан, не отрывая глаз от окна. — Если его засветили, то обязательно возьмут. С каждой минутой круг будет только сужаться. Не в их манере отпускать вожжи. Помимо УВД, есть еще силы, способные найти иголку в стоге сена, и наверняка они уже подключились к делу. Гораздо менее опасные люди, не угодившие властям, исчезали раз и навсегда. Шесть лет назад три табора цыган провалились сквозь землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114