А нужно подниматься, готовить завтрак для себя и для бабушки. Да и вообще, дел выше крыши...
Баба Ира явилась к нему в образе ангела-спасителя. Она увидела, с какой жадностью Игнат пьет воду, как его бросает из стороны в сторону. Она принесла рассолу, напоила болезного, уложила в постель. А сама принялась хлопотать по дому. И завтрак приготовила, и больную бабушку обслужила. Мир не без добрых людей.
Но благодушный настрой скоро исчез. После обеда Игнату нужно было снова идти на станцию разгружать вагоны, чтобы заработать на кусок хлеба с маргарином вместо масла. А ведь ему не работать, учиться нужно. Всего шестнадцать лет ему, а он должен вкалывать как проклятый.
Он с трудом поднялся с постели, кое-как собрался, под похмельными парусами с попутным ветром добрался до склада. Федотыч встретил его сочувствующим взглядом. Но сразу дал понять, что снисхождения не будет.
В тот день Игнат разгружал мешки с цементом. Семь часов работы как семь кругов ада.
После разгрузки мужики снова собрались в подсобке. Игната чуть не стошнило, когда он увидел бутылку водки. Равиль по-дружески похлопал его по спине. Мол, ничего, сегодня можно и не пить.
Игната нисколько не вдохновляла эта попойка. Но идти домой он не мог – все силы остались где-то под шестым вагоном. Он лег на сброшенные в углу пыльные мешки, закрыл глаза и в момент уснул.
Разбудил его Геша. Часы показывали на половину четвертого ночи.
– Проспался, братан? – спросил он.
– Да вроде, – потягиваясь, кивнул Игнат.
Мышцы болели, кости выкручивало наизнанку. Зато его уже не тошнило и голова ясная.
– Домой надо идти, – сказал Равиль.
Им всем троим было по пути.
Игнат шел, с трудом переставляя ноги.
– Что, тяжко? – спросил Равиль.
– Не то слово, – невесело вздохнул он.
– И меня уже заманала эта работа. Мля, как папа Карло впахиваю, а бабок с гулькин хрен. Я на зоне и то больше зарабатывал...
Игнат уже знал, что Равиль мотал срок на зоне. В их бригаде чуть ли не половина мужиков за что-нибудь да сидели. Говорят, даже Федотыч был «бугром» на зоне.
– Гонишь ты, – усмехнулся Геша. – На зоне по четвертному за смену не отстегивают. Что там у вас было, отоварка в ларьке за ударный труд?
– Много ты знаешь, – шикнул на него татарин. – Я тебе так скажу, фраерок, может, и не сахарно там, у хозяина. Но зоны я не боюсь. Я там своим всегда буду. А как тебя там примут, я не знаю...
– Да мне и здесь не кисло.
– Не кисло, но медку вдоволь не попьешь.
– А где ты медок в этой жизни видел?
– Я-то видел. А ты нет... Ты уже три года на товарке горбатишься. Так и дальше будешь горбатиться, пока не загнешься. Бревно башка попадет, совсем больно будет...
– Да то что больно – это чешуя. А вот на инвалидность перевести могут, – озадаченно почесал затылок Геша.
– Во! И кому ты тогда на фиг будешь нужен? – подхватил Равиль. – Ты вот на Бурлака нашего глянь. Бабуля пластом лежит, и кому есть до нее дело, а? Ты думаешь, козлы из исполкома грева ей дали? Ага, как бы не так! Еще и хату отобрали. Или я что-то не то говорю?
– Отобрали хату, – подтвердил Игнат.
– Бурлак теперь лямку каторжную тянет, чтобы себя с бабкой прокормить. Это чо, по-твоему, нормально?
– Да кто говорит, что нормально? – возмутился Геша. – На вилы пацан попал. И мы можем попасть...
– А мы, братуха, уже попали. Мы все, ты, я, Бурлак, все мы в дерьме по самые уши. Не знаю как вы, пацаны, а я из этого дерьма выбраться хочу.
– Можно подумать, ты один такой, – пробубнил Геша. – Меня эта хрень вагонная самого запарила...
– А тебе, Бурлак, в кайф жилы рвать? – пронзительно глянул на Игната Равиль.
– А я что? Я ж не всю жизнь так ишачить буду, – пожал он плечами. – Я экзамены летом сдам, дальше учиться буду...
– В бурсу пойдешь?
– Да хотя бы в бурсу, – не стал вдаваться в подробности Игнат.
– На степуху не зажируешь. Если тебе вообще какая-нибудь копейка обломится...
– Почему не обломится? Я вообще-то в школе неплохо учился.
– При чем здесь успеваемость? У тебя предок по убойной статье сидит. А это для тебя клеймо на всю жизнь. Зарубят твою стипендию, как пить дать... Тебя вообще со школы за что погнали?
«За то самое и погнали, – подумал про себя Игнат. За то, что отец уголовник. В самом деле, это клеймо на всю жизнь». Одним своим присутствием он пятнал честь советской школы. Учителя дадут ему такую характеристику, с которой он не то что в институт, даже в медучилище не поступит.
– Ты, Бурлак, прокаженный, вот что я тебе скажу! – сделал вывод Равиль. – Такой же прокаженный, как и я сам. Ты думаешь, почему я вагоны разгружаю? От хорошей жизни, да? Да потому что меня с моим волчьим билетом никуда больше не берут... Да лучше баланду тюремную хлебать...
– Ты что, снова сесть собираешься? – удивленно посмотрел на него Геша.
– Ага, счас! Я воробей стреляный. Меня менты хрен повяжут...
– Не понял, у тебя что, с ментами проблемы?
– Да нет, проблем-то у меня как раз нет. Но, как говорится, если нет проблем, их нужно создать... Короче, есть один вариант. Если вы, пацаны, за меня подписываетесь, можно будет провернуть одно дельце...
У Игната болели мышцы и суставы, но с извилинами в голове все было в порядке. Он прекрасно понял, куда клонит хитрый татарин.
– Равиль, а ты за что сидел? – спросил он.
Бывший зэк слегка опешил от столь наглого и неожиданного вопроса.
– Меня, братан, по самой почетной статье по этапу отправили. Я за кражу со взломом срок мотал...
– Мы с корешком хату одну выставили. Хороший навар был. Неделю в кабаке гудели. Менты, правда, падлы, повязали. Зато есть о чем вспомнить...
– И мне есть о чем вспомнить. Такие герои, как ты и твой корешок, отцовскую квартиру до нитки обчистили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15