не хотел рисковать.
— Я получила письмо, — заговорила она.
— О Лори?
Она не выглядела удивленной.
— Да.
— Я тоже.
— Так я и думала.
— Неужели? — Паскью почувствовал легкий приступ тошноты, как будто кто-то открыл невидимый кран у него в животе. — Почему?
— Единственный человек из нашей компании, с кем я поддерживала отношения после того, что случилось с Лори, была Марианна Новак. Правда, недолго. С ней мы тоже не виделись много лет. Но я знала адрес ее отца и позвонила туда. Он рассказал, что вы с Софи приезжали к нему, и от него же я узнала, что Марианна исчезла. Я подумала, что вряд ли вы туда ездили, чтобы воскресить старую дружбу. Как поживает Софи?
Паскью пожал плечами:
— Прекрасно.
— Я не могла ее найти. Предполагаю, что она вышла замуж и изменила фамилию. А вот тебя разыскать оказалось достаточно просто. Твое имя в последнее время встречалось во всех газетах.
Паскью с недоумением посмотрел на нее, стараясь найти этому объяснение.
— Ты ведь защищаешь Энтони Стюарта?
— Теперь уже нет, — уточнил он. — Это было раньше.
— Надо же, сидим тут — великие революционеры! Ты — адвокат, а я... — Она не договорила, разведя руками, словно предлагая Паскью самому догадаться.
Он покачал головой, хотя ему пришло в голову то же самое, что и Роксборо. Она или брокер, или банкир, занимающийся инвестициями.
— Я — содержанка, — разъяснила Сюзан. — Вышла замуж за деньги, получила то, что хотела, — преданного богатого мужа.
— Повезло тебе, — сказал Паскью, а сам подумал: «Та же история, что и с Софи. Та же работа, та же сделка за наличные». У Чарли в мансарде они ночи напролет рассуждали о том, какой вред приносят деньги, сколько страха и насилия порождают, как уродуют человека, а на самом-то деле разговор шел не о страхе, не о тлетворном влиянии, не о насилии, а о самих деньгах.
Паскью переменил решение относительно кофе. Будь что будет, но нужно вывести организм из того состояния, в котором он сейчас пребывает.
Сюзан рассмеялась:
— Повезло, говоришь? Раньше это еще можно было расценить как везение, но только не сейчас.
Паскью не стал уточнять, что она имеет в виду.
— Так что за письмо ты получил? — поинтересовалась она.
Паскью рассказал о случившемся. Выложил все — про труп Ника Говарда, найденный в расселине, про ужин и танец со смертью, про фокусы. И увидел в ее глазах понимание и боль прежде, чем закончил рассказ. Но тем не менее договорил до конца.
— Это Люк, — заключила она.
Единственное, о чем он не упомянул, это о встрече с Чарли Сингером.
— Но ведь это может быть и Чарли, — возразил он. — Почему ты так уверена?
— Нет, это Люк.
* * *
Лори лежит рядом с ним в постели и умоляет:
— Никогда не оставляй меня!..
— Еще один снимок, — продолжала Карла. — Мама машет мне рукой на прощание. Не помню, что это было — то ли первый день в школе, то ли отъезд в гости, к тете... — Она задумалась, видимо стараясь припомнить подробности, потом сказала: — Нет. Не помню. Но вижу, как она машет мне рукой. Это продолжалось нескончаемо долго — пока она не скрылась из виду. Должно быть, она стояла во дворе, потому что хорошо помню, что фигурка ее исчезла на голубом фоне.
К тому времени они уже шли к морю по лесной тропинке — прогуливающаяся влюбленная парочка, весело щебечущая обо всем на свете. Поскольку дорога спускалась вниз, хромота стала ей мешать, и они взялись за руки, чтобы Карле было легче удерживать равновесие...
Лори обвивается вокруг него, на лице ее застыла маска любви.
* * *
— Ты знаешь, что мы с Люком были любовниками? — спросила Сюзан.
— Ну... — Паскью сразила ее прямота. — Я просто думал, что это происходит между вами время от времени.
— В те дни все происходило время от времени. Только наркотики были постоянными, приятель. Перемены — вот к чему мы стремились. — Сюзан протянула чашку, чтобы Паскью подлил ей кофе. — Нет, у нас завязались обычные для любовников отношения. Когда наша компания распалась, мы поженились.
Наступила неловкая пауза. В конце концов Паскью выдавил из себя:
— Поженились?
— Это был подарок от Люка. Он преподнес его как бы в компенсацию за все пережитые разочарования и предательство. Хотя «предательство» — слово не совсем подходящее.
— И что же случилось потом?
— Жаркие тогда были деньки, правда, Сэм? Люк хотел взорвать этот мир и начать все сначала. Он так часто пользовался выражением «кровавая купель», словно это один их обрядов крещения.
— А ты этого хотела? — спросил Паскью.
— Он готовил расстрельные списки, представляешь? Включил туда членов правительства, крайне правое крыло оппозиции, полицейских, солдат. — Она помолчала. — Хотела ли я этого? Я хотела того же, чего хотел он.
— Но если ты права, если это действительно Люк, то почему он делает все это?
— Наш брак длился год, почти день в день. Лори... — Она бросила на Паскью быстрый взгляд, потом отвернулась. — Это для всех было тяжело, но для меня особенно, потому что я знала, что он с ней спит. Ради нашего «дела», — добавила она.
Паскью удивленно посмотрел на нее.
— Да, он спал с ней. Но что значит «ради нашего дела»? Что он имел при этом в виду?
— Ты ведь думал, это была просто хохма, — заметила Сюзан. — Люк Маллен, революционер, насквозь пропитанный ЛСД, отбивает жену у полковника американских ВВС. Бедная Лори! Когда чувство ненависти прошло, я почувствовала к ней жалость. А потом мы убили ее, и я стала ее бояться. И теперь, когда это случилось, вижу, что оказалась права.
— Говорят, она покончила с собой.
Во взгляде Сюзан угадывалось мучительное раскаяние:
— Мы изводили ее телефонными звонками и знали, как она напугана, как потрясена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125