Настоящий «Ролекс». Платина, каждый знак-час циферблата отмечен бриллиантиком…— Я прошу вас, Кристина…— Нет.Похоже, в самолетах у этих дребнутых миллионеров крыша течет по полной программе…— Тогда… Тогда пусть они побудут у вас… хоть какое-то время… До конца полета… Вы можете сделать мне это одолжение?..— Да, но почему?..— Они показывают не мое время… — Взгляд мужчины снова застыл, как неживой. — На земле мое, а в воздухе не мое… Вы понимаете?.. — Мужчина смотрит девушке прямо в глаза, требовательно и строго.— Понимаю. — Девушка опустила ресницы. — Вам принести виски, сэр?— Майкл…— Извините, Майкл.— Да, пожалуйста.— Тройное шотландское, без льда?— Тройное шотландское, без льда. — Мужчина сжал кулачок девушки, в котором скрылись часы с браслетом, и заговорщицки подмигнул.Девушка быстро приготовила напиток, отнесла. Мужчина сухо поблагодарил кивком.— Ну что неврастеник? — спросила подруга. Кристина молча плеснула себе виски, выпила глотком, не разбавляя.— Хуже. Он — сумасшедший. Или стал им на время полета.— То-то я гляжу, вы там ворковали, как голубки.— Анжелка, прекрати. Лучше посмотри на это… — Девушка разжала кулачок, на полированной поверхности стола засверкали часы.— Ну и ну… «Ролекс»… Можно посмотреть? — Анжела бережно взяла часы, приложила к руке. Вздохнула.— Десять тысяч баксов. Одной монетой. — Взглянула с любопытством на подругу:— Ты что, предложила ему минет на год вперед? Или — пожизненно?— Дура ты. Это он на сохран оставил.— Он что, псих?— А я тебе разве не сказала? Он, видите ли, уверен, что самолет наш рухнет, потому как этот будильник в воздухе! показывает не его время, а только на земле — его. Усекла?— Угу.— Вот и я тоже.— Слушай, а может, это бомба?— В голове у него бомба, причем часовая. Ты лучше! скажи, что мне с этим делать? Может, командиру сообщим?— Сообщи. Хочешь, я сразу скажу, что придет в его седую многомудрую?— Сама знаю. Но ты представь, что будет, если у этого психа, он сказал, его зовут Майкл, крыша въедет на место, но не с той стороны? Возьмет и заявит, что я сняла с него этот браслет? Попросту — украла!— Держи. — Анжела взяла пластиковый пакет, бросила туда часы с браслетом.Придвинула бумагу, ручку:— Пиши: «Мне, Кристине Ковальской, в такое-то, такое-то время переданы господином таким-то часы „Ролекс“ браслетом…»Кристина лихорадочно застрочила по бумаге. Подняла голову.— Слушай, а почему я их взяла?— Это ты меня спрашиваешь?— Да нет, что писать?— Ну, клиент находился в состоянии… э-э… душевного смятения, и с ним трудно было спорить…— Псих, короче.— Во-во, псих. Только это не пиши… Ну и — время, подпись… Если хочешь, я тоже подпишу…Девушка старательно выводит буквы. Поднимает, на миг голову.— А ты знаешь, он ничего… Симпатичный. И, по-моему, добрый.— Еще бы не добрый. Десять кусков на руке носить! Пиши!Молодой человек, который спал в том же салоне первого класса с самого отлета из Нью-Йорка, открыл глаза. Встал, пошел в хвост, в туалет.Пожилой джентльмен по-прежнему сидел в том же кресле у прохода, подальше от иллюминатора, опустив голову на руку. Возможно, виски помогло.Возвращаясь обратно мимо пожилого джентльмена, молодой человек ступил неловко, чуть покачнулся, рука его опустилась пожилому на шею. Коснулась едва-едва. Спина Майкла на мгновение напряглась и тут же обмякла. Голова бессильно упала на грудь.— Извините, сэр. Я так неловок…Молодой человек занял свое место, укутал ноги пледом и пять минут спустя снова спал. Того, как его правая рука опустилась под пледом и утопила тонкую микроскопическую иголочку в мягкий ворс ковра, заметить никто не мог.— Слушай, Кристина, а как там твой псих?— Да он вовсе не псих. Знаешь, так бывает. По-моему, заснул. Виски, наверное, помогло. Посмотри сама.— Точно. Спит. Как убитый. Глава 4 Мелодично пропел телефонный звонок. Низами снял трубку. Ему сказали только одно слово. Он улыбнулся едва заметно, погладил тонкие усы. Он умел ждать. Его время пришло.Он подошел к небольшому секретеру, выдвинул ящик. Из глубины достал тяжелую желтую деревянную кобуру. Нажал кнопку, крышка откинулась. Вынул маузер, любовно погладил ствол. Взвел курок.Подошел к комнате охранников. Оттуда доносились охи-вздохи, — дебилы развлекались порнушкой. Низами толкнул дверь.Выстрелы грохотали, пока в магазине не кончились патроны. Первых двоих он уложил двумя пулями сразу, в голову, третьего — двумя в грудь. Но какая-то сила заставляла его нажимать курок раз за разом.Низами понял — ему просто приятно. Вот это и есть ощущение власти — настоящей власти.Ахмеда больше нет. Через час прибудут люди. Его люди, Низами. И он решит, что делать дальше. Хотя это ясно и так: либо все люди Ахмеда станут его людьми, либо их не станет.Ноздри Низами раздулись; Жаль, что Ахмед умер так скоро. Очень жаль. Так и не расплатился за все унижения, которые нанес он, червь навозный, ему, потомку эмиров. Вот так и велит себя называть: Эмир.Низами не боялся мести авторитетов: они сильны, но считаются с силой. Когда они поймут, что он, теперь уже Эмир, держит в руках не только все бывшие связи Ахмеда и его бывших людей, но и много, много больше, им придется признать его.Или — умереть.Ни в какие воровские чести и прочие игры Низами не верил. Эти люди опирались только на силу, только ее уважали. Он покажет им свою силу.Так, маузер снова заряжен. Не одно десятилетие пролежал он в промасленном тряпье, замурованный в стену старого сарая. Рядом с бесценной дамасской саблей.Теперь — их время.Теперь его время. Время Эмира.Особняк пуст. У ворот — его человек. Скоро приедут другие. А с ними дела. И их нужно решать быстро и жестко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15