Рыжий — не годится, узнаваемо… Циркуль уже имеется… Ага, вот, будешь Монахом. Больно уж хитрые и наивные у тебя моргалы.
Родимцев аккуратно вывел новое свое имя — невесть какое по счету. Он думал о своем, не имеющем отношения к написанному.
В конце концов, ничего страшного не произошло, согласие стать агентом чекистов — чистая формальность. На подобии экспертов-аналитиков он будет выбирать из распутанного клубка в особняке те ниточки и концы, которые выгодны не Чередову и его дружкам, а источнику Монаху…
На следующее утро, когда хозяйка в очередной раз заявилась полюбоваться мужской статью слуги, Родимцев рассказал ей о непонятной гибели Сансаныча. Если открыт новый сезон охоты на него, тогда мотание Ольховой по главарям криминальных структур и группировок можно считать бесполезным.
— Понятно, — посуровевшим голосом протянула Вера Борисовна. Услышь её сейчас тот же Профессор или Гном — понос обеспечен. — Разберемся, — выбралась она из кресла. — Занимайся гимнастикой, отдыхай — поеду сама.
— Не опасно?
В ответ — сначала ехидная гримаска, потом — очередная отповедь.
— Сейчас безопасно только резвиться вдвоем в постели. Да и то без гарантии подцепить венеру или спид. В соответствии с твоим младенческим возрастом тебе этого не понять…
Три дня Вавочка не появлялась. На четвертое утро снова развалилась в кресле, заинтересованно оглядывая полуголого парня.
— Плавки не жмут? — заботливо осведомилась она. — Я тебе ещё три пары купила — посвободней… Ладно, с плавками, считай, покончили. Теперь — по делу. Твоего Сансаныча замочили не за спасение преследуемого фрайера, то-есть, тебя. Он был хранителем общака, деньги держал в погребе под гаражом. Обращался с ними слишком вольно — купил иномарку, построил дочери дачу. И — поплатился… Так что успокойся, младенчик, не гони зря волну… Завтра утром поедем развлекаться…
Вместе с невольным вздохом облегчения пришло чувство недоверия. Ну, никак не вязался образ доброго и отзывчивого мужика с бандитским банкиром! Подумать только и то — грешно! Но не верить Вавочке Николай не имел права — она никогда его не обманывала.
Парень постарался изгнать из памяти жалость — неизвестно кого нужно жалеть: убитого держателя общака или все ещё живого его дружана? Лучше подумать о предложении Ольховой развлечься.
Ведь её поступки и желания непредсказуемы. То закатывается вместе с личным телохранителем на всю ночь в какой-нибудь круглосуточный кабак, больше смахивающий на престижный бардак. То — в Политехнический музей на лекцию по садоводству. То везет ящики со сладостями и ношенными нарядами в Дом престарелых.
На этот раз её потянуло на природу.
— Поедем, младенчик, искупаемся, позагораем. Конечно, не на отглаженный пляж — терпеть не могу разгуливающих по нему голых, грудастых девок и хлипких, с впалой грудью и тощими бицепсами мужиков. Хочу одиночества!
Фон беседы — до тошноты знакомый. Телка сидит в кресле и роняет сладкие слюнки. Телохранитель с гантелями, в одних плавках — напротив. Демонстрирует широченные плечи и накачанные мускулы. И тоже роняет слюнки при виде оголенных женских прелестей. И сверху и снизу.
Умилительная картинка! Но Николай успел сжиться с ней, нередко она даже нравится парню. Ибо он уверен — общение оголенных особей противоположного пола непременно рано или поздно завершится постелью.
— Интересно, где вы собираетесь в Подмосковье найти одиночество? Область набита людьми, будто сетка с рыбой у удачливого рыболова.
Наедине — «ты», рядом с репинской картиной, хранительницей чертовой коробочки — официальное «вы». Кажется, Вавочка знает причину этого несответствия, помалкивает. Она вообще говорит редко, ограничивается жестами и улыбками.
Вот и сейчас в ответ на возражение Родимцева — загадочная улыбочка. Дескать, какой же ты ещё ребенок, пацан? Слушай старших, более опытных. И все же разговорилась.
— По моему поручению Бобик уже нашел подходящее местечко. Через час, после завтрака, отправляемся. Не забудь натянуть новые плавки. В виде фигового листочка. Будешь выглядеть современным Апполоном… Какой же ты, право, ребенок! Вместо того, чтобы поцеловать дарительницу в обе щечки, он стоит, будто холодная статуя.
Говорит и показывает пальчиком куда следует адресовать благодарные поцелуи. Глаза откровенно смеются, губы приоткрыты, дыхание — взволнованное, учащенное. Дескать, щечки — типичная маскировочка, телка рассчитывает на более щедрую благодарность.
Ну, нет, дорогая садистка, подумал, наклонившись к сидящей девушке Родимцев, знаем твои привычки. Схватишь — выскользнет сорвавшейся с крючка рыбешкой да ещё обрызгает негодующими словами. Он приложился, будто к иконе, к обеим щечкам и занял прежнюю «боевую» стойку. Ноги расставлены, плечи распрямлены, голова поднята.
Настоящий Апполон!
Если садистка продолжает издеваться над бесправным слугой, никто не властен помешать ему делать то же самое. Развел руки с гантелями, глубоко, всей грудью вздохнул. Раз!!! Свел гантели перед собой, выдохнул. Два!!! Мышцы играют, прямо-таки припрыгивают. Наклонился, достав гантелями пальцы ног, резко выпрямился. Свел гантели перед грудью, развернулся вправо, потом — влево.
— Хватит демонстрировать мужские достоинства! — не выдержала испытания девица. — Пошли завтракать. Бобик, наверно, устал бегать вокруг «фордика».
Очередная неприятная новость — квазимодо едет на пикник вместе с ними!
— Пять минут на переодевание и — ко мне!
И снова пришлось подчиниться. Привычка вечно командовать вызывала желание протестовать, обложить командиршу густым матом, но это могло привести к изгнанию из особняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86