..
Наверх Скиф вынес дочь, Засечный – старика.
У входа в туннель их ждал Лопа.
– У вас страх какая пальба была, я подумал: не отвлечь ли басурманов на себя, – показал он на лежащего в воронке от взрыва боевика.
– Вовремя подумал, казара! – хохотнул Засечный. – Теперь мы все трое под этим делом кровушкой подписались…
Скиф и Лопа промолчали на его слова:
Нику и деда Ворона донесли по чавкающему под ногами снегу до машины. Заехали к бабке, у которой квартировали. Расплатились за постой и не мешкая – в путь.
Еще на ухабистой лесной дороге из Ботивки в Белокоровичи вовремя успели заметить летящий в сторону объекта камуфлированный вертолет "Ми-8". На лесных дорогах в Полесье деревья смыкаются вплотную. С воздуха их, похоже, не заметили.
Но под утро этот вертолет снова появился над дорогой и битый час низко кружил, ощупывая мощными фарами лесной массив.
Глава 36
Долго ехали молча, зная наперед, что скоро произойдет встреча с роковой неизбежностью. Ника спала, уткнувшись носиком в плечо отца. Старый Ворон до сих пор не приходил в себя. Его уложили на раскрытое сиденье сзади. Лопа выжимал из машины все без остатка, чтобы, используя малейшую долю вероятности, довезти старика до больницы в Овруче.
Но вероятность была слишком мала…
Еще в глухом лесу, на просеке, Засечный, держащий руку деда Ворона, следя за еле ощутимыми ударами пульса, услышал прерывистые, булькающие звуки. Губы старика чуть зашевелились.
– Жил… – явно послышалось из уст умирающего, – не по-людски…
Бульканье в горле переходило в клокотанье:
– Умер… no-чел…веч…ск…
– Не довезли, – сказал будто про себя Скиф.
Слева неожиданно нарисовалась в свете фар деревушка из пяти домов. Лопа резко затормозил и стремглав вылетел из машины, забыв даже захлопнуть за собой дверь.
Было слышно, как он барабанил в двери спящих бревенчатых хат. На стук откликались перепуганные заспанные люди. Это были старообрядцы. Они не стали расспрашивать, где покойный старик получил пулю в живот, но от денег не отказались.
* * *
Староверы в этих краях селились еще со времен Великого раскола. Их тут называют и по сей день – "москали" или "московськи", причем всегда отделяя от "русских" людей. Скиф записал им большими буквами на бумажке из школьной тетрадки в крупную клеточку: "Григорий Прохорович Варакушкин…" и даты жизни, насколько помнил…
* * *
– Куда едем-то? – спросил Лопа после получаса прыжков по лесным ухабам.
– В Киев, куда же еще, – ответил Скиф. – Машину нужно вернуть.
– Покойный Ворон за нее уже расплатился сполна с экологами, – сказал Лопа. – Я к чему разговор веду – девочка, получается, ничья.
– Как это ничья? – спросил Скиф.
– У кого она в паспорте записана? Ты, Луковкин Василий Петрович, по паспорту холостяк. Хохлы на любой границе тебя цапанут и спросят, чей ребенок и откуда… Мы с тобой еще не знаем, что за вертолет над нами пролетал. Так тебе и похищение собственной дочки пришьют. Ехать лучше в Белоруссию: здесь по лесу без погран-перехода и потом на вокзале или в поезде тебя никто про Нику не спросит.
– В Белоруссии у меня никого нет, – сказал Скиф.
– Делать там нечего – одна бульба, как в Брянске! – возмутился Засечный. – Я в Киеве гульнуть хочу. Все ж мать городов русских.
– Тебе дадут там прогуляться после того, как мы на той военной площадке наследили, – огрызнулся Лопа, не отрываясь взглядом от дороги.
– Ладно, поворачивай оглобли в Белоруссию, – согласился Скиф.
– А что ты с ребенком будешь делать? Не котенок все-таки.
– В школу отдам, портфель куплю, как все родители. Буду на классные собрания ходить.
– В Москве? Ты теперь после расправы с той троицей и недели там не продержишься.
– К тебе на Дон под защиту казаков отправлю.
– Казаки преданы и проданы, они себя отстоять не могут. Нужно отдать ее бабке в Москве или деду в Швейцарию.
– Я с ней теперь ни на день не расстанусь.
– Тогда жить тебе с ней и Аней только в Белоруссии. Тут русских в обиду не дадут. У тебя ее свидетельство о рождении с собой, что мать перед гибелью Ане передала?
– Спрашиваешь…
– Вот и все. Купи домик поскромней…
– Хочу на русскай тройка… Циган па-ет, – неожиданно для всех произнесла Ника.
Мужики в салоне разом повернулись к ней. Девочка, еще закутанная в одеяла, весело оглядывалась по сторонам. Потом что-то вспомнила, закрыла лицо руками, зашлась в безутешном плаче, бормоча сквозь всхлипы по-немецки:
– Фрау Марта… Фрау Марта…
– Да-а-а, – озабоченно протянул Лопа, останавливая машину. – Фрау Марте капут. Они, гады, ее, раздетую, на морозе в сарае к козлам привязали.
– Никушка, доченька, тебе уже легче? – привлек ее к себе Скиф.
– Гут, – ответила девочка и бойко посыпала по-немецки слабым голоском.
– Ника, а ты по-русски что-то понимаешь? Ну – мама, папа, люблю…
– В крас-най рупашоночке… Циган па-ет! – выдала Ника весь свой запас русских слов.
– Весело тебе придется, – отреагировал Засечный.
Когда ее напоили еще раз молоком и немножко подкормили, девочка разомлела и только жалась к Скифу, на которого была удивительно похожа.
Дальше по темной дороге ехали молча.
– Вот тебе и ответ, Скиф, – сказал Лопа, когда уже вел машину по белорусской земле. – Куда ты с безъязыкой иностранкой в России спрячешься? Только в Белоруссии или, как советовал Романов, в сибирской глухомани с ней место.
– Мы здесь, Аня там!.. А с Баксиком этим, которого Ворон пригрел, что будет? – зло ответил Скиф.
– Баксик пущай тебя не заботит, я его на Дон возьму. Казака сделаю. У меня двое – третий лишним не будет. А с Аней еще проще – женись, и все дела.
Засечный даже хохотнул от удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121