Беззаветная и безоглядная любовь куда как хороша в романах, иногда в постели, но в серьезной политике, равно как и в бизнесе, ее применение требует большой осторожности. По большому счету ничего в наших с ними взаимоотношениях не изменилось и в обозримом будущем навряд ли изменится! Просто русские стали слабее. И наша задача сделать так, чтобы они с каждым годом становились еще слабее!
Он на минуту замолчал, рассеянно глядя на плескавшую о борт подлодки морскую волну, а затем добавил, смягчая жесткость тона широкой и белозубой, истинно голливудской улыбкой:
– Самое же главное заключается в том, капитан, что мы с вами отнюдь не политики, а военные. И посему должны беспрекословно выполнять приказы, даже если что-то в их содержании нам не слишком по нутру. Не так ли?!
«Это я военный, – хотелось докончить Ричарду Мертону, – а ты… Морской черт разве разберет, кто ты такой!»
Однако капитан Мертон угрюмо промолчал. Настроение у него испортилось окончательно. Было в этой завершающей добродушной улыбке Хардера что-то такое, что насторожило Ричарда больше, чем весь предыдущий разговор.
Еще пару часов американская субмарина шла в надводном положении, пользуясь тем, что стоял полный штиль и море было спокойно. Но вот дважды коротко рявкнул ревун, и команда подлодки стала готовить ее к погружению.
Приняв в балластные цистерны стылую забортную воду, субмарина медленно, словно бы нехотя, провалилась в морскую пучину. На глубине в полторы сотни метров ее плавучесть стала нейтральной. Поправив легкий дифферент на корму, Ричард Мертон взглянул на показания гирокомпаса. Курс его подводного корабля оставался прежним, нос подлодки смотрел строго в направлении архипелага Шпицберген. Но теперь заметить субмарину с поверхности стало практически невозможно. До расчетной точки, координаты которой сообщил капитану Роберт Хардер, оставалось около двенадцати часов хода.
«И что там, в этой самой точке? – спросил себя Мертон. – Не пора ли Хардеру наконец-то открыть обещанное оперативное совещание? Терпеть не могу, когда у меня нет четко поставленной задачи! Непривычно как-то, неуютно…»
Вот бы удивился американский капитан, если бы каким-то чудом узнал, что почти дословно повторил про себя слова русского моряка Сергея Павлова, сказанные тем десять часов тому назад!
5
Что формой, что размерами одноместная каюта Полундры больше всего напоминала обычное железнодорожное купе. Обстановка – более чем спартанская: узенькая шконка, прочно привинченный к полу столик в ее изголовье, простенький умывальник у двери и иллюминатор напротив. Ясное дело: гидрографическое судно «Арктур» – это вам не лайнер «Куин Элизабет», а роскошь военному моряку противопоказана.
Сейчас круглый лючок иллюминатора был широко открыт, по каюте гулял прохладный влажный ветерок.
Сергей с наслаждением вдохнул просоленный морской воздух и ощутил радостное чувство слияния с могучей водной стихией. Как и всегда первые часы похода слегка пьянили Полундру: он очень любил море!
«Солдат спит, а служба идет», – усмехнулся Павлов, укладываясь поудобнее на шконку. Как многие опытные военные, Полундра умел засыпать «по заказу» и отсыпаться впрок. Это очень полезное умение: когда начинается настоящая боевая запарка, часто бывает не до отдыха. Он вспомнил свои недавние приключения на озере Байкал, когда Сорокин поручил ему довести до конца испытания «Нерпы». Тогда ситуация сложилась так, что ему пришлось вкалывать как проклятому двое суток подряд, практически без отдыха, глаз даже на четверть часа не сомкнув. Ничего, выдержал, вернулся с победой, но какого адского напряжения сил ему это стоило!
А сейчас, чем дергать себе нервы, пытаясь догадаться, куда и зачем послало его на этот раз многомудрое начальство, правильнее будет поспать час-другой. Как знать, потом, может, и не получится: какое-то предчувствие – а Павлов привык доверять своим предчувствиям! – подсказывало ему, что поход выдастся нелегким. Как бы не посложнее «байкальских гастролей»…
«Арктур» шел средним ходом, делая около пятнадцати узлов. Несильная, но довольно крутая зыбь – дыхание океана – плавно покачивала корабль, и эта привычная, даже приятная килевая качка быстро убаюкала Сергея. Ему даже сон приснился, правда, какой-то странный. Будто он вместе с Андрюшкой ловит на берегу североморской бухты толстую рыжую кошку, которая нахально сперла у сынишки его игрушечную саблю и таскает пластмассовое оружие в зубах. А кошка вдруг, саблю из пасти не выпуская, ехидно им ухмыляется и ныряет в воды залива! И только что Полундра твердо решил догонять вороватое животное на «Нерпе», как в каюте раздался характерный скрипучий звук принудительной внутрикорабельной трансляции. Пришлось срочно просыпаться, так вредную кошку и не поймав…
– Сергей, ты просил держать тебя в курсе, – раздался из динамика под потолком жестяной голос капитана, – поднимись в радиорубку.
Оказывается, десять минут назад радист «Арктура» принял кодированную радиограмму. Использованный код указывал на отправителя – штаб Северного флота. Содержание радиограммы вызывало некоторое удивление.
«Арктуру» предписывалось резко изменить курс и идти на Печенегу, однако в акваторию базы не входить, а лечь в дрейф в сорока кабельтовых от берега. В точке с указанными координатами. На этом радиограмма кончалась, ни о цели дрейфа, ни о его возможной продолжительности в ней не было сказано ни словечка.
– Ну, почему предлагается дрейфовать, а не вульгарно отдать якоря, это мне понятно, – задумчиво сказал капитан, обращаясь к Полундре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14