Верка приняла из Катиных рук бутылку, потрясла ее, проверила скудное содержимое на просвет и презрительным жестом брякнула граненую посудину на стол.
— И это джин? — едва ли не оскорбленным тоном вопросила она.
— А что тебя не устраивает, скажи на милость? — немедленно ощетинилась Катя. — На дне рождения, небось, хлестала его, как воду, а теперь — здрасьте-пожалуйста — недовольна!
— Так это тот самый? То-то же я смотрю...
— Да что тебе не нравится, не пойму.
— Количество! — изрекла Верка. — Количество мне не нравится, товарищ Скворцова, подруга ты моя дорогая! Такими дозами не спиртное надо пить, а яд дремучей змеи в профилактических целях. Или стрихнин...
— Какой змеи? — спросила Катя, чувствуя, как ее распирает изнутри совершенно неприличный и, более того, неуместный хохот.
— Чего? — переспросила Верка, озабоченно озираясь по сторонам. — Ну и бардак тут у тебя, Катька, просто душа радуется. Ты не видала, куда я свою котомку бросила? А, вот она, родимая! Что ты там спросила?
— Я спросила, про какую змею ты только что говорила.
— Про какую еще змею? Не пудри мне мозги, Скворцова, неси рюмки.
Она порылась в своей объемистой кожаной сумке и с торжествующим видом извлекла оттуда плоскую бутылку, наполненную янтарной жидкостью.
— “Джим Бим”, — торжественно объявила она. — Сейчас здесь будут две пьяные дуры.
— Гм, — сказала Катя. — Если ты думаешь, что после этого я позволю тебе вести машину...
— Во-первых, — сказала Верка, — после, как ты выразилась, “этого” ты будешь не в состоянии кому-то что-то не позволять. А во-вторых, я сама никуда не поеду. Я уже наездилась на этом катафалке, хватит с меня. Надеюсь, ты меня не прогонишь?
Она снова бросила на Катю какой-то непонятный взгляд, придавший странную двусмысленность ее словам и заставивший ту задуматься, а не прекратить ли ей все это прямо сейчас, пока дело не зашло далеко. Ее немного пугало то, что все эти взгляды и намеки, вне всякого сомнения, находили в ней отклик, и отклик этот рождался не в мозгу, привычно протестовавшем против подобных вещей, а, согласно Веркиному определению, приблизительно метром ниже, и ощущение это вовсе не было неприятным. “Ну и черт с ним, — подумала она. — В конце концов, голова в этом деле и вправду не участвует, так что ей лучше помолчать. И потом, может быть, я все это выдумала в силу своей природной испорченности, или все это окажется обычными волгинскими шуточками, на которые никогда не знаешь, как реагировать”.
Она принесла из кухни рюмки и предложила приготовить какую-нибудь закуску, на что Верка только царственно махнула рукой.
— Заедать настоящий “Джим Бим” твоей яичницей — типичное совковое кощунство, — величественно изрекла она. — Виски пьют с содовой или, по крайней мере, с водой. И со льдом.
— Содовой и льда у меня нет, — призналась Катя, — зато специально для такого случая в кране полно воды. Тебе холодную или горячую?
— Смешивать такую роскошь с водой могут только вшивые империалисты, вскормленные на яичном порошке и кока-коле. И потом, в твоей воде хлорки больше, чем водорода и кислорода, вместе взятых. Мы будем пить виски неразбавленным и заедать его горьким шоколадом.
— Пористым?
— От пористого пучит живот.
— Это кто тебе сказал?
— Это очевидно, Скворцова. Там же сплошные пузырьки, а в них воздух. Шоколадные воздушные шарики, ясно? Нажрешься этих шариков, а потом весь день в животе музыка. И чему тебя в школе учили?
Пока Катя хохотала, катаясь по тахте, Верка деловито добыла из сумки и развернула плитку шоколада, хрустя фольгой.
— Английский? — спросила Катя с тахты.
— Ты, Скворцова, безнадежно испорченный рекламой человек, — ответила Верка. — Проще надо быть. — Она показала Кате до боли знакомую обертку. — “Белочка”. Скажи мне, Скворцова, ты когда-нибудь ела что-нибудь вкуснее “Белочки”?
Катя подумала и помотала головой.
— Нет, — честно призналась она. — Если говорить о шоколаде, конечно.
— Это свежая идея, — сказала Верка, умело свинчивая алюминиевый колпачок. — Социологический опрос на тему “Сравнительные вкусовые характеристики шоколада «Белочка» и киевских котлет”.
— Это тема не для опроса, — сказала Катя, принимая полную рюмку, — а для целой диссертации.
— Шалишь, Скворцова, для диссертации этого мало. Для диссертации надо сравнивать шоколад, как минимум, с малосольным огурцом.
— Верка, перестань, — взмолилась Катя, — я же сейчас все расплескаю!
— Я тебе расплескаю, — пригрозила Волгина, снова навинчивая на бутылку колпачок и ставя ее на пол подле кресла, чтобы была под рукой. — Ну, давай за благополучное разрешение всех наших проблем путем перекладывания их на сильные мужские плечи!
Она залпом опрокинула свою рюмку. Катя с легким содроганием проследила за этой процедурой и, заранее кривясь, выплеснула в рот содержимое своей рюмки.
— Хыхахх хеху пыыххть, — прохрипела Верка, трясущимися пальцами отламывая кусочек шоколада и глядя на Катю опасно выпученными глазами.
— Хэо? — прохрипела в ответ Катя. Собственное дыхание представлялось ей в виде нарисованных языков пламени, как у мультипликационного Змея Горыныча, только с сильным запахом сивухи в придачу.
— Я говорю... ой, мама... я говорю, никак не могу привыкнуть к этой дряни, — перевела Верка, энергично жуя шоколад.
— А, — кивнула Катя, тоже набивая рот шоколадом.
— Нет, — решительно сказала Верка, утирая навернувшуюся слезу, — так у нас дело не пойдет. Где там твоя яичница? Это же уму непостижимо, как такая дрянь может пользоваться такой популярностью!
— Ну и пила бы водку, — посоветовала Катя, с интересом прислушиваясь к своим ощущениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113