— Майкл Халлер.
— Невозможно Так не принято. Чтобы главарь мафии Дон Франческо Деллакроче вел переговоры с шестеркой…
— Никто не заговорен от пули, Андреа. Никто. Таким не был Самуэль Рутберг, не является и Франческо Деллакроче.
Каларно хотел что-то сказать.
— И последняя деталь внутреннего контура, — пребил его Слоэн. — Майкл Халлер тоже мертв. Давным-давно.
Каларно окаменел. Дождь, хлеставший по его лицу, показался едкой кислотой.
— Майкл Халлер — всего лишь имя на могильной плите маленького кладбища в Куинсе. Человека, который послал меня убивать и быть убитым, человека, который послал этих идиотов убить тебя, человека, который послал оловянных солдатиков убить Сандро Белотти… не существует!
Стоя под ветром и дождем, они молча смотрели друг на друга.
— Я спел свою арию, коп. Теперь твоя очередь, — прервал молчание Слоэн. — Кто такой Ричард Валайн?
— Два года назад… — откашлялся Каларно. Слова выходили из него с трудом, словно преодолевая сопротивление говорящего. — Два года назад Бюро по борьбе с организованной преступностью провело операцию по внедрению в еврейскую мафию своего агента…
— Ты имеешь в виду клан Рутберга?
— … в клан Рутберга, — подтвердил Каларно. — Агенту с хорошей легендой это удалось, его звали Ричард Валайн. Удалось даже подняться по иерархической лестнице до самого верхнего уровня пирамиды. Потом, в одночасье, он исчез. Растворился в никуда. Если его убили, то трупа найти не удалось. Мы называем такие случаи «белая лупара».
— У него был прямой выход на Самуэля Рутберга?
— Он становился все ближе и ближе к ядру организации. И в своем последнем донесении в ББОП Валайн сообщил, что обнаружил нечто… тревожное.
Слоэн внимательно смотрел на него.
— …Хорошо засекреченного советника. Человека, о существовании которого знали считанные единицы… — Каларно остановился.
— Дальше! — потребовал Слоэн. — Раз начал, заканчивай.
— Сына, Дэвид. Единственного сына Самуэля Рутберга: Джошуа Рутберга.
Всегда есть выход из лабиринта. Из любого лабиринта.
Слоэн отошел от берега мертвой реки. Вернулся к фургону, открыл заднюю дверь. Белотти, с застегнутыми за спиной руками, воняющий мочой, полулежал на грязном полу. Слоэн выдернул его наружу, бросил в грязь, захлопнул дверцу и пошел к водительскому месту.
— Не делай этого, Дэвид, — Каларно схватил его за рукав. — Не убивай его.
— Это судный день, коп. — Слоэн обхватил запястье Каларно. — День, когда мертвецы возвращаются в свои могилы. — Он освободился от захвата. — Чтобы никогда больше не воскреснуть.
— Пролито много крови. Я хочу, чтобы это безумие остановилось!
— Никто не сможет его остановить. Оно в каждом из нас. — Слоэн запустил мотор. — В глубине души каждого человека.
— Дэвид, послушай меня. Послушай! — Каларно встал на пути машины. — У нас есть признание Белотти. У нас есть пленки наблюдения. У нас есть могильная плита Майкла Халлера. У нас есть рапорт ФРГ по Ричарду Валайну… Мы можем покончить с ними. Можем остановить мегамафию!
— Если ты выбираешь этот путь, иди по нему. Но не надейся, что я пойду с тобой. — Слоэн нажал газ. — В уголовной системе не существует лицемерия, называемого обоснованными сомнениями, не существует фарса под названием судебный процесс и не существует конфликта между добром и злом. — Выжал сцепление. — Только конфликт между различными видами и различными концентрациями зла.
Машина медленно тронулась. Каларно отступил к тротуару. Кислый ноябрьский дождь хлестал по лицу. Он не остановил его. Никто не смог бы его остановить.
— Никакого прощения, коп. Никакого искупления…
Дэвид Слоэн уходил из его жизни.
— …И никаких воскрешений.
32.
Он прижался спиной к стене, сжимая «глок» обеими руками.
Он вернулся, чтобы попрощаться. Он не должен бы делать этого. Но все равно сделал бы.
Дверь в квартиру Лидии была приоткрыта. Кто-то взломал ее, кто-то входил в квартиру…
Кто-то знал!
Слоэн ударил по двери ногой, бросил быстрый взгляд в открывшуюся прихожую и отскочил к стене. Он ничего не разглядел в полумраке. И ничего услышал.
Он вошел в квартиру. Если бы его ждали, начали бы стрелять.
Стрелять не начали.
Слоэн замер, прислушиваясь. Услышал что-то похожее на стон, слабый и глухой.
Держа пистолет перед собой, Слоэн включил электрический фонарь, прихваченный им из фургона. Луч света пробежал по стенам квартиры, по раскладушке, по кожаной сумке, по вещам, разбросанным по полу. Из темного угла вновь донесся стон, более громкий, настойчивый.
Слоэн передвинул луч фонаря. Кресло-качалка, где они были с Лидией вчера ночью… Или сегодня утром?..
Женщина в черном шелковом пеньюаре, в черных чулках на черном поясе, в туфлях на высоких каблуках. Пеньюар распахнут так, что открывал взгляду все. Женщина лежала в кресле в позиции из дешевого садомазохистского фильма. Ее запястья и лодыжки были примотаны к металлическому каркасу кресла широким черным скотчем. Еще один кусок клеящей ленты закрывал ее рот. Глаза женщины были полны ужаса.
Слоэн вернулся к осмотру квартиры. Проверил остальные помещения, комнату за комнатой. Угол за углом. Фонарь в левой руке, пистолет в правой, руки крест-накрест, классическая позиция для боя в тесных помещениях.
Никого.
Только он и женщина.
Подошел к креслу, сел на корточки. Поднес указательный палец к своим губам, делая знак молчать. Женщина поняла, быстро-быстро закивала головой. Слоэн взял за угол ленту, заклеивавшую рот, и сорвал ее одним сильным рывком. Затем вытащил салфетку, которую использовали в качестве кляпа.
Женщина несколько раз глубоко вздохнула, восстанавливая дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71