.«От непоследовательности я избавился за 30 месяцев неустанной работы в коммунистической партии и на фронте, не считая небольшого приключения после того, как в 1918 году „братья“ взяли штурмом Самару и мне два месяца пришлось играть роль слабоумного сына немецкого колониста из Туркестана, который в молодости ушел из дому и бродит по свету, чему верили и дошлые патрули чешских войск, прочесывавшие местность». Это упоминание не может охватить всего драматизма событий. Гашек опять переживал глубокое разочарование — его вера в революционность чехословацкого войска была развеяна. И теперь ему угрожает кровавая месть собственных земляков.Как всегда, не видя выхода из создавшегося положения, он прибегает к шутовской маске. Скрывается в татарских деревнях под видом «полоумного сына немецкое го колониста из Туркестана». Теперь это уже не дадаистская выходка, а продуманная попытка избежать смертельной опасности. Гашек не мог выдавать себя за русского, он не настолько хорошо владел разговорным языком, произношение тоже сразу бы его выдало. Как чех он вызвал бы подозрения. Выгоднее всего было играть роль немецкого колониста. Под этой личиной Гашеку удалось обмануть встречавшиеся на пути легионерские патрули. Рассказывают такой случай. Однажды Гашек, переодетый крестьянином, ехал на подводе. Когда появился патруль, он быстро нагнулся и стал собирать намеренно рассыпанное под телегой зерно, чтобы чешские солдаты не могли разглядеть его лицо.Существуют не вполне достоверные сведения, что Гашек работал в окрестностях Самары в подполье. По воспоминаниям Ольги Миненко-Орловской Миненко-Орловская Ольга Ксенофонтовна — с весны 1918 года сотрудница газеты «Солдат, рабочий и крестьянин», выходившей в Самаре; с весны 1919 года — член агитбригады Чапаевской дивизии.

, он якобы скрывался неподалеку от Самары в поселке Дачи, в загородном доме бывшего преподавателя бузулукской гимназии Каноныкина, с которым познакомился, находясь в лагере военнопленных в Топком. Каноныкин будто бы уговорил деятеля бузулукской земской управы Миненко-Орловского взять Гашека в свою семью домашним учителем. Но пока велись переговоры с администрацией лагеря, Гашек уехал в Киев. С дочерью Миненко-Орловского Ольгой Гашек случайно познакомился в апреле 1918 года в редакции газеты «Солдат, рабочий и крестьянин». В трудное время она вызвалась помочь ему и укрывала на даче своего дяди Каноныкина — члена самарского правительства. Все это мало похоже на правду, как и утверждение, будто во время неожиданного прихода легионерского патруля Гашек играл под Швейка и посылал насмешливые приветы поручику Чечену Чечек Станислав (1886—1930) — в мае 1918 года командовал Пензенской группой частей чехословацкого корпуса, руководил захватом Пензы и Самары, с июля 1918 года — полковник, с сентября 1918 года — генерал; впоследствии — командующий чехословацкими войсками на Дальнем Востоке.

.Важнейшим источником для освещения одного из самых загадочных периодов жизни Гашека становится литературный очерк, озаглавленный «Юбилейное воспоминание». Он был написан после возвращения на родину (мы судим об этом по почерку, который скорее всего принадлежит Клименту Штепанеку). Автор изображает свое бегство из Самары и появление в татарской деревне Большая Каменка Елховского уезда Самарской губернии. Текст рассказа очень важен, необходимо привести его целиком:«Летом 1918 года в Самаре была создана армия контрреволюционного Учредительного собрания. Членов и лидеров его позднее, ближе к зиме, повесил или иным образом отправил на тот свет адмирал Колчак.В Самарской губернии в ту пору колосилась пшеница и приближался сенокос. В самой Самаре трибуналы штамповали приговоры, по которым рабочих и работниц выводили из тюрьмы и расстреливали за кирпичным заводом. В городе и окрестностях рыскала контрразведка нового контрреволюционного правительства, поддерживаемого купцами и чиновниками, снова повылезавшими из щелей и развлекавшимися доносами. В эти трудные минуты, когда мне на каждом шагу грозила смерть, я счел самым благоразумным двинуться на восток, в Большую Каменку. Там живет часть поволжской мордвы. Это народ добродушный и очень наивный… И вот, когда я улепетывал на северо-восток, по дороге меня догнал мордовский крестьянин.— Куда путь держишь, мил человек? — окликнул он меня, останавливая телегу, доверху груженную кочанами капусты.— Да так, — говорю я, — прогуливаюсь.— И хорошо делаешь, — весьма решительно провозгласил мордвин. — Прогуливайся, голубок. В Самаре казаки народ режут. Садись-ка на воз, поедем дальше. Страшные дела творятся в Самаре. Везу это я на базар капусту, а навстречу Петр Романович, что из соседней Лукашевки. «Вертайсь, — говорит, — казаки на самарских дачах отбирают капусту. У меня все забрали, а соседа Дмитриевича порубали шашками. „Смилуйтесь, братцы, — кричал он им. — Как можно, православные, обирать людей на дороге. Мы везем товар на рынок!“ А казаки ему: „Теперь наше право“. Стащили его с подводы и зарубили. „Вот окаянный, — говорят, — видали мы таких. Поди, в сельском Совете служит“.Мордвин взглянул на меня, и по его глазам я понял: он совершенно убежден, что и я бегу из Самары.— Та-а-ак, — протянул он. — Хорошую погодку выбрал ты для прогулки. Ну да что ж, промеж мордвы сховаешься, пока вся эта заваруха кончится. Народ натерпелся вдосталь, а нынче у нас свои поля да угодья. Только вот помещики да генералы сызнова хотят властвовать и драть с нашего брата шкуру. Перво-наперво кулаков остерегайся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116