Они смело руководили вначале наступлением, потом оборонительными боями...
А в одну из ночей конца августа над горами разразилась гроза. Раскаты грома были настолько сильными и оглушительными, что ни тогда, ни после на других фронтах, даже самая могучая бомбардировка не казалась мне значительнее. Каждый громовой удар поднимал нас со скалы и снова опускал на нее. Кратковременный град больно отстегал нас. И вот в эту грозную ночь наш батальон частью сил, во главе со штабом, сделал ночную вылазку, чего, конечно, не могли ожидать немцы. Они панически бежали, почти не оказав сопротивления. Наш отряд захватил богатые трофеи и к утру возвратился на свои позиции. Хотя и мы понесли потери, но эта вылазка показала бойцам, что и опьяненные победами эдельвейсовцы бегут от нашего оружия...
Помню, что про эту операцию писал в 1944-м иди 1945 году в газете “Боец РККА” начштаба батальона старший лейтенант Титаренко...
К сожалению, нам не удалось тогда найти след самого Титаренко, хотя были все основания предполагать, что он жив, но номер газеты, о которой писал Соколов, мы нашли.
Статья Титаренко, озаглавленная “Бои за Марухский перевал”, была опубликована в сентябре 1944 года и, по понятным причинам, в ней мало было конкретного о действиях командира и комиссара батальона, хотя фамилия комиссара там есть.
“Это было в августе сорок второго года, – начинает свое свидетельство Титаренко. – Батальон, в который я был назначен старшим адъютантом, поднялся на Марухский перевал. На огромной высоте мы стали выкладывать из камней стрелковые ячейки, пулеметные гнезда и брустверы. Зная, что немцы в горах располагаются по вершинам, мы всю нашу оборону построили на вершинах, а одну роту расположили в долине реки Марух. Вскоре разведка донесла о том, что передовые отряды первой горнострелковой дивизии “Эдельвейс” движутся в нашем направлении. Пятнадцати автоматчикам было приказано заманить немцев в “огневой мешок”. План удался. Немцы стали штурмовать вершины, но мы их отбили. Тогда они попытались пройти долиной реки Марух. Но тут их поджидала наша засада. “Огневой мешок” закрылся. До взвода немецких солдат было уничтожено. Так, в трудных условиях высокогорного театра, началась моя боевая деятельность. Но настоящие трудности, потребовавшие от меня и моих боевых товарищей величайшего напряжения всех моральных и физических сил, были впереди...”
Далее Титаренко повествует о том, как в тяжелейших условиях батальону надо было не только воевать, но и одновременно укреплять и строить оборонительные сооружения, организовать доставку продовольствия и боеприпасов. Конечно, говорит он, ни о каком виде транспорта и думать было нечего. К позициям батальона можно было добраться только с помощью веревки, да и то не каждый день. После дождя скалы покрывались льдом и батальон терял всякую связь с тылами.
Батальону поручили оборону левого фланга Марухского перевала – хребта Ужум. Места эти считались непроходимыми. Но бойцы, молодые люди, не имевшие к тому же специальной подготовки, прошли там, где до этого ходили только альпинисты.
“В один из дней,– говорит Титаренко,– батальону пришлось выполнить труднейшую задачу. Дело в том, что немцы заняли на хребте командную высоту, с которой контролировали всю нашу оборону. Мы приняли решение захватить высоту, и для этой цели отобрали сто двадцать лучших бойцов. В четыре часа ночи мы начали штурм высоты. Темнота была исключительной. Нашей группе пришлось преодолевать очень крутой подъем. К тому же скалы обледенели. Я шел впереди, руками и ногами нащупывая уступы, на которые можно поставить ногу. Следом шел, ухватившись за мой пояс, комиссар Швецов, а за ним, в таком же порядке, остальные. На высоте 3000 метров разразилась гроза невиданной силы. Град, величиной с голубиное яйцо, бил по лицам, рассекая их до крови. Мы накрылись плащ-палатками и продолжали двигаться вперед...”
Самого себя Титаренко не мог видеть, но на товарищей было смотреть страшно: волосы на голове, брови, усы, бороды светились. Штыки тоже светились и гудели, как какие-то электромузыкальные приборы. Потребовалось нечеловеческое напряжение, чтобы метр за метром продвигаться вперед.
“...Когда мы были уже у самой вершины, ударила такая потрясающая молния, что заколебались скалы, а четырех наших товарищей сожгло. Мы на некоторое время залегли, чтобы передохнуть перед атакой...
На рассвете мы атаковали высоту и перебили всех немцев, которые на ней были. Наше появление было для них совершенно неожиданным. Они не предполагали, что в такую погоду кто-нибудь может здесь появиться. Но большевики это сделали...”
Трудно предположить, думали мы тогда, продолжал ли Титаренко воевать. Возможно, он был ранен несколько раньше или выбыл из батальона по какой-то причине еще до отхода с перевала Ужум.
Было бы крайне интересно, если б он откликнулся теперь. Быть может, он смог бы сообщить нам о том периоде жизни батальона, когда он пробивался две недели в полном одиночестве по тылам врага к своим. Рассказ его в газете обрывается, собственно, тем же эпизодом, о котором поведал нам и Соколов. А что после него? Какие события предшествовали решению Родионова и Швецова пробиваться к своим?
Все это, естественно, волновало нас, и мы не прекращали поисков.
И все же нам посчастливилось совершенно неожиданно встретиться в Кисловодске с Николаем Григорьевичем Титаренко. В мае 1966 года он отдыхал в Кисловодском санатории Министерства обороны СССР. В санаторной библиотеке ему попалась на глаза наша первая книга “
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162