Услышав о танках, они бросили еду, вещевые мешки и особо запомнившийся Онпщуку баян, схватили тяжелые своп ружья и помчались к оврагу. Отдышавшись, Онищук побежал за ними, но добежать не успел. Метров за четыреста от оврага он увидел, как, отстреливаясь редкими и недружными залпами, от станицы Кардоникской бежали еще какие-то солдаты. Наперерез им летели немецкие легкие танки. Из оврага раздалось несколько выстрелов из ПТР, но безрезультатно. Танки налетели на солдат и стали давить их. Очевидно, гранат ни у кого не было. Патронов тоже. Но сдающихся, поднимающих рук Онищук не видел. Видел, мяк один солдат в гимнастерке, клочья которой развевались по ветру, взял винтовку за ствол и в приступе отчаяния бросился навстречу фашистской машине, но тут же исчез под гусеницами...
Несколько человек и в этот раз каким-то чудом вырвались из лап смерти и снова заметались в незнакомой местности. С тоской вспоминал Онищук дядю Сашу, оставшегося у дороги. Он-то сумел бы разыскать безопасный путь.
К вечеру солдаты вошли в селение Аксаут-Греческий. И здесь, к несказанной радости, Онищук увидел дядю Сашу. Тому повезло. Он вышел живым из боя у дороги, только прихрамывал. То ли ранило его, то ли старая рана давала себя знать – Василий Михайлович не успел спросить. Надо было уходить, пока не явились немцы.
И снова начались скитания по горам, заросшим глухими лесами. Местные жители, к которым приходилось обращаться за помощью и едой, вначале косились, принимая оборванных и измученных солдат за бандитов. Но, удостоверившись, что они действительно солдаты, ищущие пути к своим, снабжали продуктами и торопливыми советами. Один из таких жителей сказал:
– Пробирайтесь к селению Красный Карачай. Там партизаны. Уж они вам помогут...
В Красный Карачай они пришли дня через два. Тут им рассказали, что недавно еще через селение проследовал казачий кавалерийский отряд. И люди и лошади были истощены до предела. Вдобавок их чуть не обстреляли партизаны из пулеметов. Наши обрадовались: значит, партизаны тут действительно есть! Им сказали: “Конечно, есть!..” И посоветовали: “Перебирайтесь через реку, там они вас сами отыщут...”
Мосты через реку были взорваны и отряд переправился по толстому стволу сосны, тут же сваленному взрывчаткой. Шли спешно, и в пути к отряду почти непрерывно пристраивались по два, по три человека – из числа таких же отступающих. Партизаны по колонне не стреляли, но наблюдение, очевидно, вели давно, потому что уже на подходе к селению они неожиданно появились с боков и впереди. Выяснив, из кого состоит отряд, партизаны сами провели его в селение, снабдили сухарями, мясом и минимумом боеприпасов, посоветовали немедленно уходить к Клухорскому перевалу.
– Пробирайтесь на курорт Теберду, – сказал партизанский командир, – там хотя и были уже альпийские стрелки, но сейчас ушли. Наберете продуктов и соединитесь с такими же, как и вы, отрядами. Там их сейчас много. Вместе и пробьетесь через перевал. Отряду дали проводника, и он ночью выступил в поход. На другой день к вечеру проводник вывел их на гребепь крутого хребта с частыми осыпями и, показав на казавшиеся с высоты крохотными домики, сказал:
– Теберда. Теперь сами доберетесь.
И, попрощавшись, исчез.
В отряде к тому времени было человек сто двадцать. Представителей комсостава мало кто знал по фамилии. Подчинялись, однако, беспрекословно. Отряд был разношерстным – тут семь моряков, неизвестно как попавшие столь далеко от моря, несколько кавалеристов, артиллеристов, связистов, хозяйственников, саперов. Был даже один летчик-истребитель.
Всех – и рядовых и командиров – негласно объединял один человек. О нем знали только, что по должности он – дивизионный комиссар. Шел он с автоматом на широкой и крепкой груди, два запасных диска висели на командирском ремне, рядом с пистолетом. Была при нем печать воинской части, которую иногда прикладывал на справках, выдаваемых местным жителям за купленный у них скот для бойцов.
Воевал он храбро и умело. Очередями никогда не стрелял, сберегая патроны. Выпускал по цели два, от силы три патрона. За полторы недели пути отряда он один уничтожил десятки фашистов...
Итак, внизу лежала Теберда. Бойцы начали спуск и ночью вошли в поселок. Людей не было видно на единственной длинной улице, и, чтобы не привлечь нежелательного внимания, бойцы расположились в огромном помещении какого-то санаторного здания. Выставили посты и уснули. Лишь утром, осмотревшись, поняли, что ночевали в столовой, из которой вынесены столы и стулья. Широкое раздаточное окно было плотно закрыто деревянным (щитом: его легко выдавили и проникли на кухню.
Несколько солдат отправились на разведку. Первые женщины, каких встретила разведка, с ужасом глядя иа солдат в советской форме, прошептали:
– Да тут же немцы! Уходите скорее.
– И много немцев?
– Много. Сейчас они по горам ходят, солдат-одиночек выдавливают. А к обеду спускаются вниз...
В те дни многим нашим солдатам еще не было известно название “эдельвейс” и потому, видя эмблему этого цветка на пилотках врага, они называли его “ромашкой”,
– “Ромашки” здесь?
– Ага! – поняли и закивали головами женщины... Разведка вернулась в столовую и там застала безмятежную картину. Кое-кто еще сладко спал. Иные, подсев к окнам... увлеченно штопали обмундирование и чинили обувь: кожаные чувяки, остатки ботинок, сапог. У кого и этого не было – обвязывали ноги кусками шинели и сверху заматывали проволокой – для прочности.
Выслушав донесение разведки, командир приказал разбудить всех и подготовить к отходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162