А потом наступила тишина. Повалившись на диван, Настя зарыдала, уткнувшись лицом в грубую ткань обивки, кусала ее, чтобы там, за дверью, не услышали ее рыданий, не поняли, как ей страшно сейчас. Но если бы Лобан стоял за дверью, он бы не стал долго думать над тем, что означает сдавленное, судорожное мычание.
Полчаса понадобились Насте, чтобы успокоиться. Наверное, она выглядела ужасно: распухшее от слез лицо, красные глаза, тушь потекла - лучше не смотреть в зеркало, не видеть себя та-кой уродиной. Она не поднималась с дивана, лежала и думала, что вместе со слезами вытекала из нее сама жизнь. И почти вся вытекла. Ничего не хотелось...
День был ужасно долгим, невероятно трудным: страх, надеж-да, страх, ожидание, страх, издевательства, страх... Сколько можно терпеть? А ведь она заслужила этого, заслужила. Не надо было... Да что теперь думать! Олег, ты знал, что все получится именно так? Ты же такой умный, говорил, что просчитываешь ком-бинацию на сто ходов вперед. Ты знал, да?
- Ну, Олег! Опять ты со своими бумагами возишься? Сколь
ко можно работать? Давай лучше куда-нибудь поедем. Опять дале-ко. Хочу в Испанию, хочу в Испанию! Ты слышал, господин бан-кир? Настя хочет в Испанию!
- Может быть, поедем, а может быть и нет. Все зависит от этих документов.
- Ух ты! А что там, жутко интересно.
- Свидетельства о подкупе высших государственных чиновни-ков, о коррупции и отмывании грязных денег, о разворовывании бюджетных средств...
- Надо же! Ну дай, дай мне посмотреть!
- Эти документы стоят миллион долларов, но могут стоить и головы. Лучше тебе не прикасаться к ним.
- Да? Погоди, а тебе они зачем? Ты что, хочешь кого-то напугать или разоблачить? Жуткий скандал устроить, да?
- Нет. Помнишь, я рассказывал тебе, что в Кении охотился на носорога и застрелил его? Хотя там, в национальном заповед-нике, охота запрещена. И о том, как плавал с индейцами по Ама-зонке, тоже рассказывал.
- Помню. А при чем тут это?
- А еще у меня в постели было однажды сразу семь девушек, счастливое число... Семь голых баб.
- Фу, какая гадость! Не смей больше говорить об этом, и слушать не желаю!
- А теперь я хочу поохотиться на дураков, которые возом-нили себя влиятельными людьи.
- Да ты с ума сошел, Олег! Это же очень опасно. Зачем... зачем тебе все это нужно? У тебя что, неприятности на службе? Кто-то угрожает, рекетиры, да?
- Рекетиры? Не смеши меня, я сам рекетир. Столько денег, сколько у меня есть, невозможно заработать. Их можно только отнять. Нет, мои зверушки еще не подозревают, что я собираюсь поохотиться на них. Это будет веселая игра.
- Олег, я не понимаю, зачем?! У тебя есть все, работа, "Мерседес", квартира, дача, вилла в Испании на берегу океана, уважение на службе, у тебя есть, наконец, я! Что еще человеку нужно?
- Да, есть. Но нет главного - возможности чувствовать се-бя нормальным мужиком! Нет, нет, нет! Что такое ты?! Женщина, баба! Ты фантастическая женщина! И ты со мной не потому, что у меня много денег, я просчитал ситуацию. Ты жалеешь меня! А я не нуждаюсь ни в чьей жалости!
Кажется, она впервые видела его в такой ярости, впервые слышала, как он кричал.
- Олег, ты устал, ну пожалуйста, милый, успокойся. Давай забудем об этих дурацких документах, прошу тебя.
- Теперь уже поздно. Я надеюсь на победу.
- Олег... На влиятельных людей нельзя охотиться. Они сами убьют тебя!
- Возможно. Я надеюсь, у них хватит ума понять, что я ос-тавил кому-то копии. Человеку, который сможет отомстить, если они совершат такую глупость - убьют меня.
- Кто этот человек?
- Я еще не решил.
- Дай их мне! Пожалуйста, дай. Я докажу тебе, что дело не в жалости, а в том, что я люблю тебя.
- Нет. Это опасно. Ты не должна участвовать в этой игре.
- Я не должна?! Как ты смеешь так думать обо мне?! Я не участвовала в охоте на носорога, не плавала по Амазонке, не валялась вместе с тобой... в куче голых баб! Но сейчас я с то-бой! И всегда буду, что бы ни случилось, ясно?!
- Не проси меня.
- А я и не прошу! Я требую! Или - уйду, и ты больше не увидишь меня. Тебе мало, что я - твоя, мало, да? Так вот, я буду принимать участие во всех твоих опасных играх! Не веришь, да? Ты... не веришь... мне?!
- Верю. Хорошо, возьми, почитай, а потом скажешь, что ду-маешь об этих бумагах.
- А можно я завтра начну читать, а сейчас мы пойдем в постель? Если в Испанию нельзя, то в постель-то можно?
- Я никому не верю так, как тебе. Настя, ты говорила, что подруга, тоже Настя, когда уезжала в Данию, оставила тебе на память редакторское удостоверение. Принеси его мне.
- Зачем?
- Через пару-тройку дней верну. И пожалуйста, сфотографи-руйся в срочном ателье. На документы.
- На... какие документы?!
- Возможно, я буду оформлять двойное гражданство, фотог-рафии понадобятся. Пожалуйста, сделай.
Читать эти документы - все равно, что плюхнуться в лужу и разглядывать вонючую грязь. Люди, которые с экрана телевизора говорили умные вещи, в разговорах, записанных на магнитофонную пленку оказывались такими негодяями - волосы дыбом вставали. Поначалу было просто страшно, хотелось отшвырнуть грязные бу-маги подальше, сжечь их. Но Олег сказал, что уже поздно выхо-дить из игры. Он поверил ей. И она, как в омут головой прыгну-ла, бросилась помогать ему.
Так знал Олег или нет, куда приведет ее слепое, яростное желание отомстить за его смерть? Наверное, знал. Он ведь не просто умным гениальным человеком был. А может, хотел, чтобы она поскорее оказалась вместе с ним? На том свете?
- Я нне хочу,- тихо, но твердо сказала Настя.- Мне и здесь хорошо. С Сережей.
24
Хотелось закричать, завизжать от ужаса, но голос пропал. Губы шевелились и - ни звука! Настя открыла глаза, рывком села на диване.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118