- Нет - так нет, я не в претензии.
Он вытащил черную коробочку, нажал кнопку на ней, и ворота медленно отъехали в сторону.
Машина остановилась у каменной лестницы в пять ступенек, ведущей к дверям. Юля выпрыгнула на широкие серые плиты, огля делась. Во дворе росли пять елочек, четыре березки и какие-то кустарники. Похоже, никаких огородных грядок, садовых или ягод ных посадок тут не было. А зачем, если фрукты и ягоды можно ку пить либо в в банках, либо на рынке?
Из двери вышел невысокий плотный человек в распахнутой дубленке, улыбнулся ей. Тот самый , который приказывал охранни кам у "Спарты" говорить, что мать уехала в Италию и вернется не раньше, чем через месяц!
Юля нахмурилась.
- Какая красавица к нам пожаловала, а! - воскликнул мужчи на, взмахнув руками. - Ну что же ты стоишь? Проходи, Юля! Раиса Федоровна ждет. Нет, какая девушка! Игорек, я прав?
- Она не только красавица, Владимир Васильевич, - серьезно сказал Игорь. - У неё такой характер - того и гляди укусит.
- А это так и должно быть, - засмеялся Омельченко, услужли во распахнув дверь. - А как же иначе? Добрячками, да, понимаешь, херувимчиками только уроды бывают. А что им ещё остается де лать? А красивые люди - они все с характером, иначе нельзя.
Смеется... Сколько же дней она мучилась тут по его милос ти? Ведь это он не говорил матери, что её разыскивает дочь! Сказал бы, так и не нужно было бы терпеть гнусные приставания Колготина, уговаривать его ограбить умелого врача... Она бы во обще не знала Вадима. Ну и не надо! А теперь смеется, толстая свинья!
Да разве только здесь она страдала из-за него? А в Росто ве? Если б он ни умыкнул мать в Москву, все было бы по-другому!
Она искоса, с нескрываемым презрением посмотрела на Омель ченко и молча прошла мимо него. Владимир Васильевич продолжал смеяться, растопырив руки. Глядя на него, засмеялся и Игорь.
В просторном холле, у полукруглой лестницы с резными пери лами, ведущей наверх, стояла невысокая женщина в строгом тем но-синем костюме. Юля остановилась за два шага до нее, прис тально вглядываясь в бледное лицо. Постарела, пополнела, но все же это была она, её мать.
- Мама...
- Юля! - воскликнула Раиса и бросилась к ней.
Она была намного ниже дочери, и Юле пришлось подогнуть ко ленки: чтобы мать могла обнять её и поцеловать её в щеку. Впро чем, коленки сами подогнулись. Юля ткнулась лицом в тщательно уложенные светлые волосы и всхлипнула.
- Мама... Наконец-то я нашла тебя...
- Юленька, дочка... - бормотала Раиса. - Ну дай, хоть разг ляжу тебя, как следует... - она отстранилась, жадно вглядываясь в лицо Юли и громко шмыгая носом. - Какая взрослая стала, какая ты у меня красавица, Юля! И похожа...
- На отца... - прошептала Юля, и слезы градом полились из её глаз.
- На отца, - повторила Раиса. - Ну пойдем, пойдем поговорим, там нам никто не помешает. Володя! Принеси нам, пожалуйста, ко фе, мы будем в спальне! - она обняла Юлю и повела наверх.
Юля не удивилась богатому убранству спальни - в роскошном доме только такая спальня и могла быть. Раиса усадила её в го лубое кресло, немного похожее на стул из фильма "Двенадцать стульев", но больше, мягче и с подлокотниками. Сама села дру гое, точно такое же.
- Честно тебе скажу, я обижалась на тебя, Юлька, я ведь хотела увезти тебя в Москву, но ты... А, да что там говорить! Но все это в прошлом. Я рада, что ты нашла меня, что мы все же вместе.
- Я тоже обижалась на тебя, мама. Как же я могла уехать в Москву, бросить отца? Кто бы его кормил? Стирал, убирал в доме, сажал, поливал и пропалывал в городе? Нельзя было все это бро сить. Но я тоже рада, что ты у меня все-таки есть...
- Рассказывай, Юля. Я ведь совсем ничего не знаю о тебе. Это непростительно для матери, но что поделаешь, если так полу чилось. Какая же ты красивая у меня девчонка выросла! И умни ца... Но я заметила у тебя седые волосы в голове. Расскажи мне все, Юля.
Омельченко принес серебряный поднос с чайными принадлеж ностями, поставил на столик с изогнутыми ножками и голубыми цветами на лаковой поверхности.
- Спасибо, Володя, - кивнула Раиса. - Ты иди, а мы тут нем ного посекретничаем. А потом спустимся вниз и пообедаем.
- Рая, твоя дочь восхитила и... поразила меня, - сказал Омельченко, глядя на Юлю. Но она, по-моему, обижается на меня. Ты, пожалуйста, объясни Юле, что я не враг, просто оберегал те бя от излишнего нервного напряжения.
- Конечно, Володя, обязательно объясню, - кивнул Раиса и, когда он ушел, внимательно посмотрела на Юлю. - Он все ещё любит меня, да и я его тоже. Хотя... Да, это не важно. Рассказывай, Юля, как ты жила без меня.
Она замерла, будто мраморная статуя, слушая невеселый рассказ Юли. И только пухлые пальцы нервно барабанили по округ лым коленкам. Когда Юля дошла до своего бегства из Ростова пос ле сожжения дома и кухни, Раиса сцепила пальцы в замок, прижала их к груди и заскрипела зубами. Слезы катились по её бледным щекам. Слезы катились и по смуглым щекам Юли.
- Вот так, мама, я и оказалась в Москве...
- Бедная моя девочка... - Раиса встала с кресла, подошла к Юле, обняла её, прижавшись бледной щекой к смуглой щеке. Теперь их слезы смешивались. - Сколько же тебе довелось вынести!... А Григорий, значит, умер... Царство ему небесное.
- Он любил тебя, мама, и перед тем, как его увезли в мили цию, просил, чтобы я написала тебе. Я тогда написала письмо на фирму "Фермопил", ты не получала его?
- Доченька, "Фермопил" к тому времени уже не существовал, и письмо твое, конечно же, не дошло до меня. Я бы, конечно, приехала, я бы помогла тебе... Но, видишь, как все получилось. Бедная, бедная моя девочка...
- Это ещё не все, мама. В Москве была ещё труднее.
И Юля принялась рассказывать о мучительной жизни в кварти ре Колготина, о трудных поисках матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117