..
- Ну и что?
- А то, что ты не видела, как она медленно сходит с ума.
- Ты на меня злишься?
- Вовсе нет, - вздохнула Катя. - Что теперь толку злиться?
- А раньше злилась?
- Еще бы! До тебя ей было не добраться, а мне она названивала целыми днями или приезжала и сводила с ума своим плачем и жалобами на отца. Григорий, как только её видел, чуть на стену не лез. Не говоря уж обо мне. Да и отцу, я думаю, от неё доставалось...
- Но почему ты ни разу не сказала мне об этом? - обиделась Маша. Почему не звонила, когда у неё начинались приступы тоски?
Катя горько усмехнулась.
- А тебя можно было найти?
- Я постоянно появлялась на телецентре. Нужно было позвонить в студию.
- Пару раз я звонила.
- Так что же?
- Мне объясняли, что ты выехала на задание. То брать интервью у какого-то террориста, то на какую-то пресс-конференцию. Предлагали даже, чтобы я продиктовала тебе записочку.
- Ты все-таки злишься и мучаешь меня, - сказала Маша.
- Злюсь не злюсь. Разве теперь это имеет значение? - иронично откликнулась Катя. - Может, я на себя злюсь! Такой дуры, как я, ещё поискать.
- Я тебя не понимаю...
- Я сама себя не понимаю. Что мне всегда больше всех надо было? Я только и разрывалась на части, чтобы вам всем было хорошо!
Машу задели её слова.
- А я, по-твоему, не хотела, чтобы всем было хорошо?
- Ну да, ты хотела! - усмехнулась Катя. - Поэтому ты всегда делала только то, что хотела. На остальное тебе было наплевать... А я, дура, одна расхлебывала!
- Но ведь я всегда звонила тебе и маме! Спрашивала, как у вас дела. И вы отвечали, что все хорошо, прекрасно...
- Ага, тебе, конечно, не о чем было волноваться. Тебя и так любили.
- Это меня-то любили? - изумилась Маша.
- Не меня же! - ревниво проговорила Катя.
- Что ты говоришь! - возмутилась Маша. - А ты вспомни: что бы ни случилось, всегда считали меня виноватой! Даже если всем было очевидно, что виновата ты, то вину все равно перекладывали на меня.
- Ах, бедняжка! Ты хочешь, чтобы я тебя пожалела? - холодно сказала Катя. - Какая ты несчастная, ты достигла всего, чего хотела!
- Боже мой, неужели ты мне завидуешь?
- Как тебе не завидовать, ты же у нас звезда!
- Ты что, серьезно, Катя?
Маша бросилась к сестре, чтобы обнять её, но та инстинктивно отстранилась. Знакомый жест матери. Катя и сама это заметила, и ей стало неловко. Она смущенно улыбнулась и сама протянула руку Маше.
- Я забыла, что нам некого больше делить. Прости! Обе сестры обнялись и всплакнули.
- Ты мне так нужна! - прошептала Маша.
- Ладно, - примирительно сказала Катя, - мы все-таки сестры.
XLI
После полудня, дождавшись, когда отшумит короткий летний ливень, сестры уселись в машину и Григорий повез их в похоронную контору на Ваганьковском кладбище. С собой у них была мамина фотография. Когда Григорий звонил в контору, ему велели прихватить с собой какую-нибудь фотографию покойной. Если, конечно, они будут заказывать гримера.
Предстояла тягостная погребальная волокита.
Машина остановилась перед желтой каменной оградой. На площадке перед тяжелыми кладбищенскими воротами было пусто и скучно. Сколько раз Маше доводилось бывать здесь со своей телевизионной группой на похоронах известных политиков, предпринимателей, мафиози и журналистов! Раз за разом это место начинало напоминать ей огромные декорации, в которых разыгрывали финалы пьес - будь то трагедия или фарс. Авторы, режиссеры-постановщики и актеры менялись, но декорации и массовка оставалась прежними... И вот теперь она вдруг оказалась здесь не в качестве зрителя и увидела, что ограда, ворота, церковь - вовсе не декорации, а самые настоящие. Ей предстояло хоронить маму.
Внутренний интерьер бюро ритуальных услуг, расположенного в каменном флигеле, не оставлял в душе места другим чувствам, кроме ощущения смерти. Повсюду венки, гробы, ленты, покрывала и прочее. Несмотря на то, что за окнами сверкал летний день, здесь был разлит холодный электрический свет.
Григорий сказал пару слов администратору, и тот расплылся в сочувственной улыбке, всем видом выражая готовность услужить богатым клиентам. Он повел их в другое помещение, свой офис, где они могли сделать свой выбор - американский гроб, мальтийский мрамор, ограду чугунного литья и тому подобное.
- Примите, пожалуйста, мои самые сердечные соболезнования, - сказал администратор, когда они расселись в мягких креслах. - Позвольте узнать, кого из вас постигло это ужасное несчастье - потеря близкого человека?
Вероятно, подобный вопрос вызван исключительно профессиональным интересом, однако Машу от такого вопроса почему-то покоробило. К тому же вот уже больше двух часов на неё то и дело нападала нервная икота. С того самого момента, как на Патриаршие приехали санитары, чтобы забрать тело матери в морг. Они без лишних слов переложили тело, подхватив под мышки и за ноги, на складные носилки и исчезли, так что Маша даже не успела ещё раз всмотреться в родные мамины черты, ещё не слишком искаженные смертью. Она икнула и посмотрела на сестру.
Лицо у Кати сплошь опухло, глаза заплыли от слез, и вообще она выглядела так, словно её сутки вымачивали в огуречном рассоле.
- Эт-то нас обеих постигло... несчастье, - выговорила Маша, судорожно хватая ртом воздух и, достав из сумочки мамину фотографию, протянула её администратору.
- Еще раз примите мои соболезнования, - кивнул тот с таким значительным выражением, словно его соболезнования были чем-то вроде чудодейственных витаминов, возвращающих интерес к прелестям жизни.
- Вы её дочери, то бишь сестры, - продолжал он, бегло взглянув на снимок. - Я сразу уловил сходство. Вы прекрасные дочери, раз желаете отдать последний долг вашей маме по полной программе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132