- Если бы ты знала, как мы здесь все рыдали, - сказала Ирунчик, прижимая к себе Машу.
От неё пахло как от парфюмерной лавки.
- Я знаю, - кивнула Маша.
- Говенная наша жизнь, - вздохнул Петюня, убирая платок обратно в пропасть своего кармана.
- Тоже мне, открыл Америку! - поморщившись, проворчал Гоша и, двигая одним носом, попытался поднять повыше сползающие очки.
Глядя на обступивших её коллег, Маша подумала, что молоденькой ассистентке, пришедшей на телевидение с мечтой блеснуть в эфире, - как когда-то и сама Маша - из всех "профессиональных" тайн достаточно было бы познать эту одну - тайну цеховой солидарности. Если господин Зорин, твердя, что Останкино для них - "дом родной", вряд ли понимал смысл того, что говорил, то для остальных сотрудников это не было пустым звуком. Впрочем, эту тайну невозможно было познать. Это нужно было просто чувствовать.
- Здесь такое творилось! - сказал Петюня. - Когда шел тот твой репортаж, я имею в виду.
- На тебе просто лица не было, - сказала Ирунчик. - В этом случае не помог бы никакой грим.
- Я думал, что ты вот-вот в обморок грохнешься, - добавил Гоша.
Для коллег, которые годами не вылезали из студии, работая лишь с пленками, Маша была кем-то вроде живой богини, имевшей силу и власть не только путешествовать в ином бытии, - каким для них был мир внешней реальности - но и предопределять это бытие. Она была сверхчеловеком, который был там и все видел своими собственными глазами. Маша понимала, что не вправе отказать им в том, чтобы через неё они ощутили все то, что произошло за пределами студии. Иначе они не найдут покоя и не смогут примириться с трагедией. Ведь они знали Рому Иванова и любили его так же, как и она... С другой стороны, и сама Маша не будет знать покоя, если не узнает того, что происходило с ними.
- Неразбериха в студии царила ужасная, - сказал Петюня. - Мы как чувствовали, что случится какая-то гадость...
- После обеда я сидел у Артемушки, - вспоминал Гоша. - Ему позвонил господин Зорин. А тому, кажется, позвонили коллеги из Си-Эн-Эн. Мы ведь всегда все узнаем последними...
- Не всегда! - запротестовал Петюня и снова почесался. - Маша присылает такие горячие репортажи, что обжечься можно!
- Ну, Маша! - уважительно отозвался Гоша. - Ее я, естественно, в виду не имел.
Далее Гоша рассказал, что по первой информации, полученной от Си-Эн-Эн, стало известно, что в пригороде Грозного какая-то съемочная группа попала под обстрел и что есть раненые.
- Никому и в голосу не могло прийти, что случится что-то подобное, воскликнул Гоша. - Нас попросили подождать, не пороть горячку, пока не выяснится все подробно.
Господин Зорин позвонил в отдел новостей и распорядился, чтобы Артем не отходил от телефаксов - на тот случай, если сюда новая информация поступит раньше.
- В тот день был просто какой-то обвал информации. Я разгребал горы бумаги, стараясь выловить что-нибудь о событиях в Грозном. Мы с ума сходили от неизвестности, - сказал Петюня и снова полез за платком. - Мы понятия не имели, где вы, что с вами!
Маша прикрыла глаза и мгновенно воспроизвела в памяти всю цепочку событий того дня.
- Когда военные подавили огневые точки боевиков, засевших на холмах, начала рассказывать она, - за останками Ромы подогнали бэтээр. Останки завернули в брезент, который уже был измазан чьей-то кровью, и погрузили внутрь. Наш оператор настоял, чтобы ему позволили ехать вместе с Ромой. Бэтээр шел с танковой колонной. Я сидела в командирском "газике". Я уже оправилась от первого шока и, приехав в Грозный, сразу бросилась в главную комендатуру, чтобы получить связь с Москвой. Один полковник провел меня к телефону, но сначала я зашла в какую-то кладовку и сняла куртку, которая сплошь была забрызгана кровью. Мне дали другую. Мальчик-связист почему-то долго не мог соединиться с Москвой. Вернее, с Москвой-то он сразу соединился, но вот там возникли какие-то вопросы. Полковник взял трубку и долго что-то объяснял, а потом ждал ответа. Я сидела, как оглушенная, и не понимала ни одного слова. Потом я разозлилась и вышла на улицу. Здесь я наткнулась на группу французского телевидения, и французы, обрадовавшись, что перехватили меня, предложили связь по спутнику. От них я узнала, что корреспондент Си-Эн-Эн, которому удалось что-то узнать по своим каналам, уже успел передать своим какую-то информацию... Поэтому-то сначала наш господин Зорин и получил неточные сведения.
- А у меня есть фотография Ромы, - вдруг сказала Ирунчик, вытирая слезы. - Он подарил её мне после вашей прошлой командировки. На ней он снят с какой-то старухой на фоне сгоревшего дома.
- Он увидел эту старуху, когда мы проезжали по улице, - объяснила Маша. - Она осталась одна, её дом сгорел. Но она не хотела уезжать. Рома ходил к ней каждый день и просто разговаривал с ней... Но в последний наш приезд он её не нашел, и никто не знал, куда она делась. Точнее, и спросить-то, в общем, было не у кого, потому что во всем районе только она одна и оставалась...
Маша подняла глаза на своих друзей и увидела, что все они, как один, размазывают по щекам слезы. Глядя на них, и она зарыдала. У неё не хватило духа рассказать им, что, не найдя эту старуху, Рома сказал ей, что у него плохое предчувствие. Он так загадал - если они приедут и с ней, со старухой, все будет в порядке, то и с ними ничего не случится. В этом смысле он был суеверным, как настоящая женщина. Три дня он бегал, пытался найти свою старуху, а на четвертый день его убило.
- А когда привезли запись с твоим репортажем, я уже не выходил из монтажной, - сказал Гоша. - Нужно было, чтобы материал пошел в очередной эфир... Все работали не покладая рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132