– И как же они намерены с ней поступить?
– Понятия не имею. А вас это тревожит?
– Да нет, не так чтобы очень. Теперь уже нет.
– Я вот все думаю, а не произнеси вы тогда, в кафе Робера Лами, той самой памятной речи, интересно, призналась бы она в убийстве кузины или нет?.. Похоже, нам так никогда и не суждено узнать это наверняка.
Судя по всему, она ведь и вправду собиралась в Кагор. В чемодане у нее нашли туалетную сумочку, ночную рубашку – в общем, все, что могло понадобиться в поездке. Не исключено, что она взяла бы да и уехала себе в Кагор, если бы не ваши слова – может, только они в тот вечер и задержали ее в кафе. Она осталась только затем, чтобы исправить ошибку, которую вы допустили, сказав, будто, по-вашему, убийство было совершено в лесу.
– Тут я ничего не могу вам сказать, сам не знаю.
– Вы вот говорили, будто и сами не понимаете, что это на вас тогда нашло.
– Да, так оно и было.
– Но ведь уже десять дней, как в газетах пишут об этом преступлении. И три дня, как вы знали, что, скорей всего, оно произошло именно в Виорне. Что убитая была женщина возраста и телосложения Марии-Терезы Буске. И к тому же Клер уверяла, будто она отправилась в Кагор, хотя вот уже много лет она ни разу туда не ездила… Неужели у вас не возникло никаких, даже малейших подозрений?
– Абсолютно никаких. Даже в голову не приходило, что это могло произойти в моем собственном доме.
Видите ли, по-моему, косвенной виной всему была та ситуация, в какой очутился я сам, это из-за нее я вдруг стал произносить те идиотские речи насчет Альфонсо и насчет этого убийства вообще. Я имею в виду последствия, которые имел для меня лично внезапный отъезд Марии-Терезы. Это единственная связь, какую я вижу между своими словами и тем убийством. В тот вечер это преступление оказалось для меня удобным предлогом для поиска виновных во всем, что произошло в Виорне – в том числе и в моих личных проблемах тоже.
– А к кому конкретно были тем вечером в «Балто» обращены ваши слова?
– Да ко всем и ни к кому в отдельности.
– Но почему же тогда ваш выбор пал именно на Альфонсо?
– Должно быть, по той причине, что именно на него в первую очередь могли пасть подозрения полиции. Кроме того, меня раздражал его вид, будто он знает об этом больше других.
– И то, что он был с Клер?
– Да нет, это меня ничуть не трогало.
– Полицейский сказал, будто вы разглагольствовали в стиле репортеров хроники происшествий.
– Что ж, возможно. Я читаю много газет.
– А ее поведение в тот вечер не показалось вам странным?
– Нет, когда у Робера были посторонние, она обычно и рта не раскрывала. Она ведь призналась сама, по доброй воле, никто ее не принуждал. Когда полицейский повторил мою выдумку, будто убийство было совершено в лесу, то сперва она сказала, что это было вовсе не в лесу, несколько раз повторила, так и не кончив фразы, а потом призналась во всем, от начала до конца.
– И как же прозвучало это признание?
– Она сказала: «Это было вовсе не в лесу, я убила Марию-Терезу Буске в погребе в четыре часа утра». До самой смерти не забуду этих слов.
Вы что, думаете, это моя ошибка насчет места преступления и вынудила ее сознаться во всем?
– Думаю, да. По-моему, не соверши вы этой ошибки, она бы и вправду отправилась в Кагор.
– А если бы весь рассказ полицейского был выдуман, от начала от конца?
– Сдается мне, и в этом случае она все равно бы уехала в Кагор. У нее не было бы никаких причин встревать в разговор. Ваши гипотезы, верные поначалу, неожиданно сбили ее с толку, и она не смогла устоять перед соблазном восстановить истину.
– В общем, все выглядит так, будто это я своими словами «в лесу» и выдал ее полиции, вы это хотите сказать?
– Думаю, рано или поздно полиция все равно напала бы на ее след.
– Я вот тут говорил вам, что думал, будто Мария-Тереза уехала, потому что устала от нас, помните?
– Да, припоминаю.
– Так вот, это была правда, да не совсем. А полная правда такова: мне тогда показалось, что Мария-Тереза устала от нее, Клер, а вовсе не от меня. Что ей попросту надоело нянчиться с человеком, который не способен по достоинству оценить все ее старания. А уж про меня-то она такого не могла подумать.
– Как вам живется в гостинице?
– Неплохо. Признайтесь, в глубине души вы подозреваете, что я желал этой трагедии, чтобы избавиться от Клер, ведь так?
– По правде говоря, да.
– Но кто бы тогда ухаживал за мной, кто бы после смерти Марии-Терезы готовил еду и присматривал за домом?
– Нашелся бы кто-нибудь другой. Вы же сами сказали. Впрочем, так ведь оно и случится на самом деле. Вы купите себе новый дом и наймете новую прислугу, разве нет?
– Да, пожалуй. Мне бы хотелось, чтобы вы пошли до конца и высказали все, что у вас на уме. Я готов поверить всему – не только о других, но и о себе самом.
– Думаю, вам хотелось избавиться не только от Клер, но и от Марии-Терезы тоже – по-моему, на самом деле вы хотели, чтобы из вашей жизни исчезли обе эти женщины, вы хотели остаться в одиночестве. Должно быть, вы мечтали, чтобы наступил конец света. Вернее, чтобы началась новая жизнь. Но так, чтобы она досталась вам даром.
III
– Клер Ланн, скажите, вы давно живете в Виорне?
– С тех самых пор, как уехала из Кагора, не считая двух лет в Париже.
– После того, как вышли замуж за Пьера Ланна?
– Да, с тех пор.
– Детей у вас нет?
– Нет.
– Вы не работаете?
– Нет.
– А где вы работали в последний раз?
– Уборщицей в коммунальной школе. Убирала классы.
– Вы подтверждаете, что признались в убийстве своей кузины, Марии-Терезы Буске?
– Да.
– Вы также подтверждаете, что у вас не было сообщников, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36