«О сын земли!Теперь покайся до концаИль не минуешь ты петли!» А я стою, как будто нем,Слов не найду и сознаю,Что вот, теряю насовсемЯ жизнь счастливую мою...Теряю каждый грешный мигИ все, что любо на земле.Раздастся мой последний крик,И тело задрожит в петле. Я покаянием своимСейчас на смерть себя пошлю.Когда признаюсь перед Ним,Во что я верю, что люблю,Чего мне вынести невмочь.А Бог застыл в венце своем,Как тень, отброшенная в ночьКолеблющимся фонарем.
Как и его сестра Лилиан, Голсуорси еще в юности отказался от ортодоксальной христианской религии. Но в своем восприятии жизни он оставался «набожным» человеком. Его романы и пьесы (за исключением «Братства») мало отражают его религиозные воззрения; священники у него, как правило, безжизненны: преподобный Хассел Бартер из романа «Усадьба» изображен явно карикатурно; герой романа «Путь святого» священник Эдвард Пирсон, к которому Голсуорси хотел вызвать читательскую симпатию, – фигура слабая и чересчур склонная к патетике. Лишь из его поэзии, эссе и писем мы можем понять направление его философских исканий, его потребность разобраться в жизни, ее жестокости, ее пафосе, ее красоте.«Я очень мало знаком с философией», – пишет Голсуорси Томасу Гарди. Но это не означает, что он не понимал или не был заинтересован теми фундаментальными вопросами, которые ставил в своих стихотворениях, как, например: какова конечная цель жизни человека? Содержится ли она в его настоящем существовании, или человек будет отвечать за нее в иной жизни, представ перед божеством? Как видно из поэмы «Сон», он предпочитает первое:
Я эту жизнь опятьНе проживу. Гармонии исполнясь,Пусть расцветет тогда душа моя.Не будет смерть уходом иль паденьем.Когда придет мой час, то сгину я,Дыша не злобою, а примиреньем.
Эта «любовь к гармонии» являлась основой его мировоззрения. В начале своего творческого пути он верил, что люди придут к ней, что они станут лучше понимать друг друга, будут бережнее относиться друг к другу. Он стремился к этому сам, это была его «мечта», с которой пришлось безвозвратно расстаться в 1914 году.Но в то же время он твердо в нее верил, полагая, что счастье надо искать в самой жизни. А его желание, чтобы менее обласканные судьбой, чем он сам, смогли бы жить полноценной жизнью, воспитало в нем милосердие и благородство, стремление давать и помогать, которому он упорно следовал, и это делало его подвижником. Недостаточно обещать бедным «журавля в небе», они должны жить сейчас.«Должен сознаться, для меня непостижим спор человечества о том, что было Первым. Я готов принять любой вариант. Мы вышли из тайны, в тайну и вернемся; Жизнь и Смерть, Отлив и Прилив, День и Ночь, бесконечный мир – это все, что доступно пониманию. Но и в столь скудных точных данных я не вижу причин для уныния. Для тех, кто сохранил в себе жизненные инстинкты, жизнь хороша сама по себе, даже если она ни к чему не ведет, и мы, единственные разумные существа в окружении животного мира, должны винить только самих себя, если мы живем так, что потеряли любовь к жизни. А из тех дорог, которые мы выбираем, единственно достойным я считаю путь мужества и доброты, поскольку они включают в себя все реальное, что есть вокруг, ибо они единственные делают стоящей человеческую жизнь и приносят счастье в душу».Это предисловие к «Гостинице успокоения» было написано для «манатонского» издания в 1923 году. Со времени создания поэмы «Сон» Голсуорси прошел долгий двадцатилетний путь. В предисловии нашли отражение покорность судьбе и приятие мира таким, каков он есть, чего не было в поэме: молодой человек задавал вопросы, он восставал против судьбы; человек поживший понял, что на его вопросы нет ответов, что нужно просто иметь мужество прожить жизнь и доброту, чтобы помочь прожить ее другим.Как мы увидим далее, на изменение взглядов Голсуорси на жизнь повлияли война и годы. Он стал менее сентиментальным. После 1914 года ему стало трудно верить, что в основе своей человечество гуманно. «Не забывайте Шелтона, он – создание Вашего воображения, воплощение совести, Вашего беспокойного духа, без устали бродящего по земле», – писал Конрад Голсуорси в письме о черновом варианте романа «Братство», в котором философия Голсуорси нашла наиболее полное отражение. Голсуорси не забыл Шелтона, но его дух стал менее «беспокойным». «Становясь старше, человек уже не так серьезно и трагически воспринимает мир, скорее его поражают заключенные в нем ирония и юмор», – говорил Голсуорси Леону Шелиту.Это не совсем соответствует истине. Романы Голсуорси действительно стали менее серьезными и трагическими, но сам писатель был более грустным и разочарованным, а его перо, призванное отражать его внутреннее состояние, граничащее с отчаянием, порой ему изменяло, обращаясь к вещам тривиальным и несущественным. В то время как его сжигал внутренний огонь, книги его стали более легковесными. Вот здесь-то Ада и потерпела поражение: она не видела его страданий, хотя и внимательно просматривала каждую написанную им строчку. Но опять-таки было бы неверным перекладывать на Аду всю вину или большую ее часть. В самом характере Голсуорси были черты, ограничивающие его возможность писать так, чтобы адекватно выразить себя, а это препятствовало его росту. Он верил, что главное человеческое достоинство – это мужество, или, говоря иначе, «способность держать себя в узде», а мужественный человек не изливает своих страданий на бумаге и даже не делится ими с другим человеком, он молча и мужественно несет свое бремя. Гарди, Генри Джеймс, Форд Медокс Форд могли излить свою печаль на бумаге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116