ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 



Сквозь годы въяве вижу их —
Любимых, близких, дорогих,
С соломенною кровлей дом,
И круг родни пред камельком,
И Старца, что средь нас сидит, —
Он мудр, добр и родовит…
А вот и про себя самого:
Упрям, норовист, дерзок, смел,
У бабки баловень, пострел,
Докука, бес, насмешник злой —
Все ж был лелеем всей родней.
Самое существенное в этом автобиографическом «Вступлении», однако, — обобщенная картина того, какое воздействие оказали на автора пейзаж и история Пограничного края:

Пишу на стародавний лад
Мне с детства памятных баллад,
Их неказистый стих согрет
Очарованьем давних лет,
И первых чувств волшебный строй
Диктует песнь, звенит строкой.
Вот замок над твердыней скал —
Он в душу юную запал.
Реки могучей плавный ток
Мне б подсказал балладный слог —
Увы, там не было реки,
Ни рощ, где летни ветерки
Шептали б нежные слова,
Ручей и то журчал едва,
Но Музой стали в свой черед
Зеленый холм, небесный свод…
В руинах, все ж вещал мне он
О мощи тех, кем возведен;
И голову кружил не раз
Мне старожилов дивный сказ
Про то, как на ночной разбой
Лавиной по тропе крутой
Неслась на юг лихая рать
Трофей в долинах добывать,
А после пиршественный зал
Застолья гомон оглашал.
И мнилось: въяве слышу я
Звон стали, ржание коня,
А за провалами бойниц
Ловлю черты суровых лиц.
В уюте зимних вечеров
Я вечно был внимать готов
Старинным былям про любовь,
Про ведьм, про гордых дам, про кровь,
Про то, как честь родной земли
Мы отстояли — нас вели
Бесстрашный Уоллес, Брюс-герой
И про не столь уж давний бой,
Когда напор шотландских сил
Мундиры красные сломил.
Развитие мысли шло от ландшафта к истории, а от истории края — к истории народной и любви к отечеству. Но Скотт — при том, что самые великие его романы посвящены недавней истории родной Шотландии, — не был всего лишь шотландским писателем-патриотом. Половина его души была всецело под обаянием героического и буйного прошлого, но другая половина, принадлежавшая скорее просвещенному Эдинбургу периода расцвета, нежели дикому Пограничному краю, верила в разум, умеренность, развитие торговли, всевозможные блага и — чего таить греха — в материальную заинтересованность. Когда же эти стороны его натуры вступают в серьезное противоречие, тогда-то Скотт и поднимается в своих романах до вершин художественной прозорливости. Такого противоречия лишены его воспоминания о детстве, да и в раннем творчестве Скотта оно дает о себе знать лишь мельком. История становления Скотта-писателя — это история маленького мальчика, околдованного местами и преданиями, связанными с жестокими и героическими деяниями, мальчика, который вырос, чтобы постигнуть истинный смысл — с точки зрения человеческих подвигов и страданий — этих жестоких и героических деяний, и нашел способ соединить в своих романах колдовство и действительность. В конце концов не кто-нибудь, а Ревекка из «Айвенго» убедительнее всех судит о законах рыцарства:
«— Слава? — повторила Ревекка. — Неужели та ржавая кольчуга, что висит в виде траурного герба над темным и сырым склепом рыцаря, или то полустертое изваяние с надписью, которую невежественный монах с трудом может прочесть в назидание страннику, — неужели это считается достаточной наградой за отречение от всех нежных привязанностей, за целую жизнь, проведенную в бедствиях ради того, чтобы причинять бедствия другим? Или есть сила и прелесть в грубых стихах какого-нибудь странствующего барда, что можно добровольно отказаться от семейного очага, от домашних радостей, от мирной и счастливой жизни, лишь бы попасть в герои баллад, которые бродячие менестрели распевают по вечерам перед толпой подвыпивших бездельников? «
А приговором соблазнам якобитства служат надгробные слова Алика Полуорта казненным якобитам в «Уэверли»: «… головы там, над Шотландскими воротами, как их здесь зовут. Как жалко, что Эдвин Дху, такой славный, приветливый парень, был горец. Да, собственно, и лэрд из Гленнакуойха тоже был ничего себе человек, когда на него не находило» , — и прощание с несчастным Редгонтлетом из одноименного романа как с обманутым фанатиком, которому не место в современном мире.
Вот почему тем, кто стремится понять Скотта, неплохо со всем вниманием отнестись к его детским впечатлениям, которые питали воображение «невзгодами минувших лет и битвами былыми», но не ограничиваться только этим. Как мы увидим, Скотт был также и человеком эпохи Просвещения, которого во младенчестве перевезли из колоритного, но нездорового Школьного проезда на изысканную и чистенькую площадь Георга и который в зрелые годы жил то в неописуемо дорогом, с газовым освещением загородном особняке Абботсфорде, приличествующем баронету, то в своем эдинбургском доме на территории Нового города.
Но пройдет еще много времени, прежде чем эта двойственность Скотта даст о себе знать. Что до детских переживаний, то они питали только и исключительно романтическую сторону его натуры. Когда ему шел четвертый год, врач посоветовал полечить ногу на батских водах, и тетушка Дженни отправилась с мальчиком в Бат через Лондон, куда они доплыли на корабле. Во время короткой остановки в столице малыша сводили поглядеть Вестминстерское аббатство и Тауэр, и, когда четверть века спустя Скотт снова осмотрел эти памятники, он подивился, насколько точно тогда все запомнил. В Бате они провели около года; мальчик ходил в школу для малышей и начал учиться читать (по свидетельству одного из домочадцев Сэнди-Hoy, тетушка Дженни не отпускала его от книги, и «мало-помалу он стал бойко читать»).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики