.. сейчас же вывешивают портрет в комнате отдыха, с траурной ленточкой, в цветах... Конечно, можно утешаться тем, что нас здесь около ста человек. И все мы не девочки-мальчики. Но все равно, все равно... Жить - совсем другое.
- Ах, не гневите судьбу, Вера Николаевна! - сказала Аллочка. - Это же счастье - жить, жить! Сколько умирает в двадцать лет! Особенно парней! Особенно сейчас, когда кругом стреляют, убивают, в заложники берут!
- Голубушка, вы правы, конечно, - согласилась Вера Николаевна. - В нынешнее время, когда столько стариков вынуждены побираться... Мы же в комфорте... Но зажились, сколько ж можно...
- У вас сегодня слишком плохое настроение, - укорила Аллочка. - Вы бы на воздух вышли... тепло, солнце, черемуха доцветает, но ещё пахнет хорошо-хорошо...
Мы вышли с Аллочкой в коридор. Она свойски шепнула мне:
- Из нее, из этой старушонки, уже пыль сыплется, а ядовитенькая... Смотри, не очень-то доверяй тому, что они плетут! Актрисы! Интриганки! Склочницы! Не все, конечно, но много их, таких... Им скучно, вот и сочиняют всякую ерунду...
- А я и не слушаю. Нет, слушаю, но как радио - говорят и пусть говорят... Мне-то какое дело!
- Ну и правильно! - похвалила медсестричка и только тогда отвела от меня придирчивый, цепкий взгляд круглых глаз. Или он мне показался таким? Потому что я же пришла сюда затем, чтобы не доверять, а дознаваться, проверять-перепроверять...
- Все старики такие... болтливые, - заверила я Аллочку, эту девочку-девушку с кукольным личиком святой невинности, которую мне тоже предстояло раскусить. - У меня вон тоже дед был... С ума сойдешь, пока слушаешь, что он городит. И все о прошлом, как было, как жили, что ели...
- Терпи! - с веселым облегчением посоветовала медсестричка. - Иди теперь к Парамонову. Он не такой трепливый, отдохнешь.
Квартирка Парамонова в отличие от тех, что видела прежде, отличалась аскетизмом. В ней стояла явно казенная деревянная кровать, двухтумбовый стол с задвинутым под него стулом. За стеклом книжного шкафа поблескивали корешки солидных томов энциклопедий сочинений Маркса-Энгельса, Ленина и Сталина. На стене распахнули крылья почетные грамоты за трудовые достижения и общественную деятельность, датированные пятидесятыми-шестидесятыми годами. На столе, вставленный в горлышко флакона из-под какого-то лекарства, торчал красный флажок.
Еще я успела заметить в прихожей справа, за полуотодвинутой "ходячей" дверцей шкафа - аккуратно распяленный на плечиках темный пиджак в блеске орденов, медалей и значков, свидетельствующих о том, что хозяин - заслуженный человек, ветеран Великой Отечественной войны.
Убрать такую полупустую комнату с дешевеньким будильником на тумбочке не составляло труда. Изредка я ловила краем глаза, как мерно прохаживающийся по лоджии лысый округлый старик приостанавливался у открытой двери и смотрел на мою суету. И только тогда, когда я, захватив все свои причиндалы, собралась уходить - он появился вдруг, словно выкатился, до того внушителен был его живот, и ноги под ним скорее угадывались, чем виделись.
- Новенькая? - прихмурил черные, широкие, истинно брежневские брови.
- Ага...
- На трудовую вахту, значит?
- Ага...
- Замужем?
- Была.
- Что ж за причина, что одна?
- Пил.
- Беда с мужиками, беда! Сама-то московская?
- Нет, из Воркуты...
- Опять, значит, Виктор Петрович ослаб сердцем и пригрел... Мы, актив, поддерживаем такую его инициативу.
Я отворила дверь, чтобы выйти. Но старик, как комиссар Коломбо, поднял вверх ладонь, позвал:
- Погодите! Почему не учитесь? Уборщицей быть - последнее дело в молодые-то годы.
- Осмотрюсь когда... потом... надо сначала к Москве хоть краешком прилепиться... А вы москвич? - дернуло меня поинтересоваться.
- Нет. А что? - толстячок вскинул голову с неким горделивым вызовом. - Мне сделано исключение. Я проработал сорок лет на руководящей работе в провинции!
- Тоже на северах? - спросила по-овечьи кротко.
- Нет, на Дальнем Востоке. Радиокомитет... студия документальных фильмов... телевидение... Куда направляла партия, туда и шел. Где требовалось преодолевать трудности, там и годился. Не роптал. Наше поколение не умело роптать. Это теперь нас принято выставлять в самом черном или смешном свете. Но мы родину не предавали, как эти... нынешние... Прямо говорю, по-солдатски! Помню, надо было брать сопку на Сахалине, а японцы...
Он мог говорить только о себе. Он хотел целиком находиться в прошлом и не позволял себе из него выпасть. Он как носитель информации был для меня бесполезен. Так я решила, убираясь прочь из его квартирки, где пахло кабинетом, а не жильем, а в пепельнице-ракушке скрючилась докуренная до основания "беломорина".
- Позволяю себе две папиросы в день, утром и вечером, - ввел меня в курс Парамонов. - Но больше - ни-ни. Надо поберечь здоровьишко - сел за мемуары. Ест что сказать, есть... будущим поколениям!
Я успела в срок убрать все пятнадцать комнат. Мне встретились в них и такие старушки-старички, что вовсе не были расположены к разговорам. Они, видимо, совсем смирились с собственным одиночеством и приноровились отмахиваться от мыслей о нем кто книгой кто газетой или журналом. Сидели, шуршали сухими листочками. От них мне никакого проку не было.
Но вот что я обнаружила и засекла в памяти, побывав у пятнадцати жильцов: все они, кроме Парамонова, и актеры, и актрисы, и режиссеры, певцы и певицы, пришли в Дом из хорошо, достойно обеспеченного прошлого. Оттуда они привезли-принесли старинную, антикварную мебель, статуэтки, настольние, надкаминные часы, лаковые шкатулки, картины прославленных художников и т.д. и т.п.
Даже мне, профану в области антиквариата и ювелирных изделий, было очевидно, что актер-разговорник Осип Гадай, умерший для общественности давным-давно, скрепляет галстук золотой пластинкой, что дамочки-старушки надевают поутру не дешевые побрякушки, а изысканные, драгоценные перстни-кольца, бусы-ожерелья, сережки-подвески.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108