Не могли бы Вы, скажем, написать несколько забавных пьесок на манер французских водевилей? Если да (а я полагаю, Вам это не составит труда), то ими можно было бы превосходно распорядиться, продав ньюйоркским антрепренерам. Мне хотелось бы, чтобы Вы подумали над этой идеей…»
И впрямь, отличная идея – несколько легких фарсов, чтобы отвлечь его мысли от той неведомой, населенной жуткими призраками страны, в которой они слишком часто блуждали, и к тому же первое упоминание Нью-Йорка. Мистер Кеннеди и сам не догадывался, каким был хорошим советчиком. Однако «противник» был не так прост, как он воображал. Сила его была загадочна, и в первой же схватке он уже одержал верх. Маловероятно, чтобы письмо Кеннеди застало По в Ричмонде. Он расстался с мистером Уайтом и возвратился в Балтимор. Отношения между миссис Клемм и семьей ее брата до предела осложнились из-за Вирджинии. Оттягивать решающий шаг больше было нельзя, и 22 сентября 1835 года По тайно обвенчался со своей юной двоюродной сестрой в епископальной церкви св. Павла. Единственным свидетелем была миссис Клемм, и священник – уступив, видимо, настойчивым просьбам самого По, который очень хотел сохранить все в секрете от балтиморских родственников, – даже не сделал никакой записи в приходской книге. Достоверность события подтверждают лишь отметка в муниципальном регистре и слово самой миссис Клемм. Впрочем, сомневаться в том, что тайное обручение действительно состоялось, не приходится.
Вирджиния была одновременно испугана состоянием, в котором находился Эдгар, и взволнована мыслью о предстоящем бракосочетании, чувствуя, что в этом событии ей впервые в жизни отведена необходимая и действительно важная роль и что оно сразу же сделает ее такой же взрослой и уважаемой женщиной, как другие замужние дамы. Каково же было ее разочарование, когда она обнаружила, что свидетелем всему будет только ее мать. Свойственные таким церемониям и столь дорогие женскому сердцу красота и торжественность совершенно отсутствовали. У невесты даже не было фаты. Но обиднее всего, что и потом ей запретили рассказывать о происшедшем. Тем временем к Эдгару По вернулось спокойствие. Теперь у него был дом. Обрел ли он вместе с ним и жену в полном смысле слова, судить трудно. Высказывавшиеся на этот счет сомнения, наверное, уже никогда не будут разрешены.
Через несколько дней после более чем скромной брачной церемонии По написал мистеру Уайту, прося взять его обратно в «Мессенджер» и обещая вести себя самым примерным образом. Мистер Уайт ответил письмом, из которого ясно, что он был для По добрым и умным другом, чьим терпением тот неоднократно злоупотреблял.
«Ричмонд, 29 сентября 1835 года.
Дорогой Эдгар!
Если бы только в моих силах было излить тебе все, что я чувствую, языком, каковым я желал бы владеть для подобного случая! Этого мне не дано, и потому удовольствуюсь тем, что скажу все попросту, как умею.
В искренности всех твоих обещаний я вполне уверен. Но есть у меня опасение, Эдгар, что, ступив на эти улицы снова, ты забудешь о своих зароках и опять станешь пить хмельное – и так до тех пор, пока оно совсем не отнимет у тебя рассудок. Положись на собственные силы и пропадешь! Уповай на помощь создателя и спасешься…
У тебя блестящие таланты, Эдгар, и тебе надобно добиться, чтоб и их, и тебя самого уважали. Научись уважать себя сам, и очень скоро увидишь, что тебя уважают и другие. Распрощайся с бутылкой и с собутыльниками – навсегда!
Скажи мне, что ты можешь и хочешь это сделать, дай мне знать, что твердо решил никогда больше не уступать соблазну.
На тот случай, если ты снова приедешь в Ричмонд и снова станешь моим помощником, между нами должно быть ясно оговорено, что я буду считать себя свободным от всяких обязательств с той минуты, когда увижу тебя пьяным.
Тот, кто пьет до завтрака, идет по опасному пути. Тот, кто может так поступать, не сделает дела, как должно…
Твой верный друг Т. У. Уайт».
Глядя на опустевшее кресло в своей ричмондской конторе, этот добряк, должно быть, с большим сожалением вспоминал о талантливом и порывистом молодом человеке, который еще недавно его занимал. Об истинных причинах пристрастия По к хмельному мистер Уайт догадываться не мог. Но теплота, которой проникнуты строки письма, говорит о том, что продиктовано оно было чувствами более глубокими, нежели простое желание вернуть ценного для журнала человека. По дал обещание, которое от него требовалось, и через несколько дней возвратился в Ричмонд. Миссис Клемм вскоре поспешила за ним, зная, что помощь ее крайне необходима.
По поселился вместе с молодой женой и тещей в пансионе миссис Йаррингтон, выходящем окнами на Кэпитол-сквер и расположенном на той же улице, что и заведение миссис Пуэр. Это был двухэтажный кирпичный дом с большими зелеными ставнями, часто встречавшимися в Ричмонде. По занимал просторную комнату на втором этаже, прямо над гостиной. Об их семейном укладе точно ничего не известно. Все, что касалось брака По и Вирджинии, держали в строгом секрете. Друзьям По лишь сообщил, что его тетка и юная двоюродная сестра, находящиеся у него на иждивении, переехали жить к нему. На тех, кто видел Вирджинию в ту пору, она не производила впечатления взрослой женщины. Поведением своим она скорее походила на веселую девочку, что, собственно, и неудивительно, если учесть, что ей было всего тринадцать лет. Для своего возраста она была довольно мала ростом, «пухленькая», хорошенькая, но не особенно, ласкового и тихого нрава и по-детски простодушная.
Розали, или, как ее чаще называли, «Розе По», исполнилось уже двадцать пять лет, но по умственному развитию она казалась сверстницей Вирджинии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125