Буганов и П. Зырянов. – Антинорманисты были гораздо слабее и количественно, и качественно. Если бы они были идейно сплочены, то норманизм был бы опрокинут очень скоро, ибо он держался на глиняных ногах. Порой критика норманизма была убийственна. Но норманизм держался потому, что антинорманисты предлагали ещё менее вероятные теории. Напр., о том, что руссы были гуннами, готами, кельтами, пруссами и т д… В этот список можно добавить версию А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского, что русские – это татаро-монголы.

Разумеется, при таком положении дел общество, даже сознавая все недостатки норманизма, не могло стать на сторону совсем уж нелепых теорий».Между тем, «Сказание о Словене и Русе» до какого-то времени было повсеместное распространено. Ему очень благоволил Пётр I, и вплоть до конца XVIII века была ещё возможность перехода к иной исторической версии, нежели та, которую мы знаем теперь. Не позже 1789 года в Петербурге появилось издание одного из списков легендарной истории русского народа под названием «Сказание в кратце о скифех, и о славянах, и о Руссии, и о начале и здании Великого Нова града, и о великих государех российских», а менее чем за двадцать лет до выхода 1-го тома карамзинской «Истории Государства Российского» был издан четырёхтомный труд «Подробная летопись от начала России до Полтавской баталии» (1798–1799), написанный с тех же позиций. Труд это приписывается известному просветителю Феофану Прокоповичу (1681–1736), опубликовал же его Н. А. Львов (1751–1803), а помогал ему в предварительном редактировании и комментировании тома, касающегося древнейшей русской истории, профессиональный историк И. Н. Болтин (1735–1792). И хотя в библиотеке Карамзина имелись все тома этого издания, он предпочёл создать свой вариант, в котором не было места «лишним» героям и сообщениям.Подчеркнём, во избежание недоразумений: мы НЕ утверждаем, что Карамзин не прав, а отринутые им версии непременно верны. Мы говорим о том, что ни в какой версии нельзя быть уверенным на все сто процентов.Ещё одно интересное имя, упомянутое, например, в Иоакимовской летописи при освещении истории приглашения варягов – это имя новгородского старейшины (воеводы) Гостомысла. Историки XIX века не жаловали его своим учёным вниманием, ведь сам Карамзин объявил этого последнего представителя Новгородской династии «мнимым», коему нет места в «правильной» версии истории. Затем и советские историки Гостомысла в уме не держали. Этого имени не оказалось уже ни в Большой Советской Энциклопедии, ни в пятитомной энциклопедии «Отечественная история».Между тем, Гостомысл – лицо абсолютно историческое: начиная с XV века он упоминается в Софийских летописях, в Рогожском летописце и других источниках. Однако понятно, почему крамольное имя новгородского князя из рода, противостоящего рюриковичам, оказалось «вычищенным»: он не вписывался в канонизированную и политизированную историю династии Рюриковичей.Имеются, пусть и смутные, сообщения о родстве Гостомысла с предками Рюрика. Смутные в том смысле, что не вполне ясно, кто от кого произошёл. Татищев высказал предположение, что легендарный Вадим, предводитель антирюриковского восстания в Новгороде (об этом рассказывается только в одной – Никоновской – летописи) был внуком Гостомысла от одной из его безымянных дочерей, и, следовательно, двоюродным братом Рюрика. Получается, что Рюрик произошёл от Гостомысла, – как же могли «призвать» его из Германии, Швеции или откуда-то ещё?Даже без особых исследований понятно, что родословное древо Рюрика первоначально выглядело вовсе не так, каким его «сделали» позже. Раз у него, как основателя первой российской великокняжеской и царской династии (кем бы он ни был и когда бы ни жил) было множество жён, то было и немало детей, а не один Игорь, как это следует из «Повести временных лет». Это подтверждает и сохранившийся в составе Несторовой летописи договор Игоря с византийцами: в числе присутствовавших при подписании договора в Царьграде упомянуты двое, о которых сказано, что они – племянники Игоря, то есть дети его брата (братьев) или сестры (сестёр). А участие в дипломатической миссии говорит о высоком месте Игоревых племянников (и Рюриковых внуков) при великокняжеском дворе.И такая ситуация с пониманием прошлого, когда есть тексты ! А если их нет ? Тут складывается уж совсем парадоксальная ситуация: учёные мужи придумывают толкования, и начинают цитировать друг друга. Примерно об этом – Иван Солоневич: «Русская крестьянская жизнь – под влиянием таких-то и таких-то условий выработала общинную форму землепользования и самоуправления. О ней из русской профессуры не знал никто. Не было цитат. Потом приехал немец Гастхаузен, не имевший о России никакого понятия и ни слова не понимавший по-русски. Он оставил цитаты. По этим цитатам русская наука изучала русскую общину.Русский генерал Суворов командовал войсками в 93-х боях и выиграл все девяносто три. Но и он никаких цитат не оставил. Немецкий генерал Клаузевиц никаких побед не одерживал, но он оставил цитаты. Профессура русского генерального штаба зубрила Клаузевица и ничего не могла сообщить о Суворове: не было цитат».
…При Иване Грозном – в XVI веке, появилось сказание о князьях Владимирских, где род владимирских князей выводился от родственника римских императоров, с упоминанием имени некоего Пруса. И это тоже пример политической историографии! Просто историки разных поколений решали разные задачи. Первоначальные писали то, что было нужно их владетелям; последующие сводили воедино документы, получившиеся у их предшественников, но уже так, как было нужно новым владетелям и в новых условиях (мы вернёмся к этому вопросу в главе «Модели прошлого»).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151