Он не расстался ни с широкополой шляпой, ни с длиннополым пальто, хотя мода и на то, и на другое давно миновала. Точно так же нельзя было заставить его расстаться с пиджаком в нестерпимую июльскую жару; он и без того пошёл на компромисс, сшив костюм из лёгкой искусственной материи, а не из чистой шерсти.Одним словом, пребывание в Италии не отразилось на характере и привычках моего друга. Что же, в сущности, изменилось? Изменилось его самочувствие, настроение, он стал живее, жизнелюбивее и напоминал жителей юга Италии — Сицилии и Калабрии.Но это молодое настроение, манившее его к “вратам” несколько запоздалых удовольствий, обещало не только розы, но и небезопасные шипы, а рисковать он не имел права; предлагало не только соблазны, но и искушения, от которых он должен был бежать, как черт от ладана. Вот каким образом наш железный человек, который всю жизнь яростно отрицал классическую истину “errare humanum est” “Errarehumanumest”(лат.)— человеку свойственно совершать ошибки. — прим. авт.

, сам совершил некоторые промахи. Я приведу два примера, об остальном же умолчу: во-первых, его прегрешения, к счастью, не имели последствий, а с давних времён известно, что победителей не судят; во-вторых, будучи в собственных глазах “chevaller, sans dйfaults et reproches” Рыцарем без страха и упрёка (фр.). — прим. авт.

, я в отличие от Аввакума уважаю древнюю латинскую поговорку “errare humanum est” и потому склонен прощать человеческие слабости и даже снисходительно машу рукой любому, допустившему прегрешение.Итак, в одно тихое и ясное утро во второй половине сентября Аввакум, будучи в Риме, вышел размяться и снова — уже в который раз! — обойти фонтан Тритона на пьяцца Барберини, — пожалуй, самый причудливый из всемирно известных фонтанов римского барокко. Но, оказавшись на пьяцца дель Пополо с её египетским обелиском и средневековыми церквами, он вспомнил, что на 11 часов у него назначена встреча в филиале Боргезе с его директором Роберто Тоцци. Времени оставалось мало, и он решил выбрать короткий путь мимо фонтана Треви. Аввакум сошёл с автобуса на перекрёстке виа дель Триттоне и по короткой виа Полли вышел на площадь, где поёт свою вечную песню самый великолепный и самый большой из римских фонтанов.Не потому ли, что Аввакум давно и всем сердцем любил тихий шёпот дождя, он страстно полюбил римские фонтаны? Они тоже шептали и журчали, и их песня была дорога его сердцу, как голос любимого человека. Но фонтаны не только поют и нашёптывают, фонтаны — это произведения искусства, плод одухотворённой, могучей и богатой фантазии. Нептуны, наяды, дельфины, черепахи, тритоны, мифические и реальные существа из цветного мрамора и бронзы, — все это оживает в лучах солнца, в струях воды. Римские фонтаны — это целый мир, творение искусных рук и буйной фантазии, триумф раннего барокко, и потому, приближаясь к фонтану Треви, Аввакум замедлял шаг, как делал каждый раз в музее Боргезе, приближаясь, например к картине Караваджо.Сегодня он тоже замедлил шаг, чтобы приготовиться душой к новой встрече с самой красивой “песней вод”.У фонтана Треви в любое время дня и ночи много народу. Одни приходят сюда по привычке, другие — чтобы освежиться и подышать прохладой, а третьи (таких большинство) — бросить в мраморный водоём пресловутую монетку надежды. Это туристы. Существует поверье, что если гость Вечного города перед отъездом бросит в воду монетку, то судьба обязательно порадует его новой встречей с Римом. Хотя никто уже давно не верит в приметы, хотя мистике нет места в индустриально развитом обществе, каждый вечер дно бассейна блестит как лужёное от множества покрывающих его мелких монет.Итак, у фонтана Треви толпился народ, и удивляться тут было нечему, но одна особенность бросилась в глаза Аввакума: толпа сгрудилась по одну сторону бассейна, а напротив, у самой статуи Нептуна, двое плечистых, рыжих парней хохотали во всё горло, орали за десятерых и явно веселились от души, в то время, как все остальные смотрели на них молча, будто в рот воды набрали.С первого же взгляда Аввакум понял, или, вернее, догадался, что за сцена разыгрывается у пьедестала, на котором стоит древний бог морских глубин. Такого рода сцены не были редкостью в Риме и чуть ли не каждый день происходили если не у фонтана Треви, то на пьяцца Навона, на Капитолийском холме, у конной статуи Марка Аврелия и любого другого памятника, где собирались иностранцы.Двое моряков Шестого американского флота состязались, кто из них сильнее, кто дальше плюнет в бассейн. Это были плечистые высокие парни, подтянутые, в кожаных поясах и дерзко заломленных набекрень тёмных беретах. Они вовсе не были пьяны, им было просто весело, хотелось позабавиться, вот они и забавлялись по мере своего разумения. Захотелось посмотреть, кто дальше плюнет — вот они и плевали. А мишенью служил мраморный Нептун.— Эй, паренёк! — сказал Аввакум и взял за локоть того, что стоял правее. Говорил он тихо, но резко. — Перестань плевать, не то я тебя окуну мордой в воду, понял? Уходи отсюда! Считаю до пяти!Парень до того изумился, что даже забыл закрыть рот.— Шагом марш! — скомандовал Аввакум.Он говорил по-английски, хотя владел этим языком не блестяще.Парень изумился ещё больше и ещё шире разинул рот, так что можно было засунуть туда целое яблоко.Однако любому изумлению приходит конец, и наш янки, поскольку это был настоящий янки, быстро пришёл в себя. Он повернулся к приятелю и необыкновенно кротким голосом сказал:— Слушай, Том! Как ты думаешь, бросить этого типа рыбам живьём или сначала поучить его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35