– Он же ведь в поселке живет. В общем бараке. Среди фрайеров живет! Начнет отлучаться, исчезать в нерабочее время, – кто-нибудь непременно приметит, заинтересуется… У фрайеров, знаешь, глаза, как телескопы, уши, как радары.
Стоя у гудящего, брызжущего искрами костра, они толковали некоторое время. Потом Заячья Губа взглянул на ручные часы. И озабоченно сдвинул брови.
– Заболтались мы, ребятишечки, – прогнусил он, – а время ведь не ждет…
– А как вы, кстати, будете работать? – поинтересовался Игорь, – есть какие-нибудь инструменты, приспособления? Как вообще их добывают, эти блядские алмазы?
– Ну, тут существует много способов, – подмигнул Заячья Губа, – у нас, понятно, – самый примитивный, ручной. Знаешь, что такое роккер и джига? Нет? Вот приедешь в следующий раз, покажу… А теперь, брат, отваливай! Уже без четверти четыре. Если не успеешь вернуться вовремя – все может рухнуть, поломаться… Учти, мы сейчас, как космонавты – должны быть предельно точными. Должны все делать секунда в секунду!
* * *
Игорь успел воротиться точно в срок. Когда он подрулил к перекрестку, там уже стояла темная, с потушенными фарами, машина. Его машина! А возле нее топтался Соков – кутаясь в полушубок, хороня в горсти огонек папиросы.
Глянув на толстое, губастое, самодовольное лицо партнера, Игорь понял, что все получилось, как надо, как было задумано: у приемных бункеров никто подмены не заметил. Шоферы молча поменялись машинами и быстро разъехались.
* * *
Прошла неделя. Все было тихо. И в следующий раз Игорь поехал к старой шахте уже более спокойно, уверенно.
Зима за эту неделю переломилась. Мороз заметно ослаб. И хотя снег лежал еще – он был уже водянист, непрочен. И болотные заросли словно бы ожили вдруг, задышали.
Пока Игорь ехал, в приспущенное боковое окошко кабины просачивались теперь неясные шорохи, шелест… При полном безветрии, в тишине, эти звуки производили неприятное, пугающее впечатление.
И все гуще и сумрачней, и страшнее становился туман.
За годы, проведенные на Севере, Игорь успел познакомиться с тайными языческими верованиями. Разумеется, знакомство это было поверхностным; он никогда особенно в них не вникал. Но все же, главное ему удалось усвоить…
Главное заключалось в том, что у самых крупных, наиболее распространенных, северных народов, – у якутов и эвенков, – имелся обширный, весьма схожий, пантеон духов. Важную роль в этом пантеоне играли так называемые «Иччи». Хозяева гор, перевалов, а также – ущелий и всяких глубоких впадин.
Как и большинство азиатских божеств, Иччи были существами коварными, завистливыми, злобными. И потому их полагалось постоянно задабривать. Причем сущность подарков для Иччей не имела большого значения. Важен был – жест. Надобно было оказать им внимание, дать хоть что-нибудь: ружейный патрон, спички, какую-нибудь пеструю тряпочку…
Но имелись и другого сорта духи – гораздо более жестокие, – которые назывались «Абаасы». Вот с этими было куда сложнее… Простыми мелкими подарками от них уже нельзя было откупиться!
Абаасы – трехглазые бесформенные чудовища – жили под землей и в болотной тине. Они преследовали больных, заблудившихся, ослабших от страха. И славились как пожиратели детских душ. Впрочем, Абаасы при случае не брезговали и душами взрослых…
Зимою активность их была несколько ослабленной; они полностью оживали лишь с приходом весны… И вот тогда-то становились особенно опасными!
Вообще-то Игорь Беляевский был человеком в какой-то мере образованным. Он успел в свое время закончить полную школу-десятилетку. И, кроме того, жадно и много читал… Недаром старая его блатная кличка была «Интеллигент»! И он знал – из литературы – что любые религии представляют собою некое отражение конкретных земных условий… Таковы были и жестокие языческие культы. В них, в мистической форме, наглядно отражалась вся сложность сурового таежного быта.
Это все Игорь знал… Но он был также и авантюристом, бродягой, уголовником – «человеком риска». И как и все такого рода люди, он не мог не быть суеверным.
Неосознанно, но вполне искренне веровал он в различные приметы, в предсказания, боялся дурных чисел, смутно ощущал присутствие каких-то темных потусторонних сил… И чтобы с этими силами не сталкиваться попусту, – чтобы зря не испытывать судьбу – он всегда старался придерживаться правил. Попадая в русскую церковь, он обычно крестился, а в азиатской тайге – пытался задобрить духов… И если бы его, к примеру, спросили: зачем он это делает? – он, пожалуй, не смог бы найти толкового ответа. «Просто так, – смущенно ответил бы он, – на всякий случай! Умом-то я не верю. Знаю, все это предрассудки. А вот душа – трепещет».
И теперь, гоня самосвал по шаткому настилу, – во тьме, в густой болотной мути, – он время от времени бросал за окошко кабины то коробок спичек, то сломанную папиросу, то жестяной, завалявшийся в кармане, колпачок от пивной бутылки, то медный пятак.
– Вам, грозные Иччи! Вам, болотные духи, пожиратели душ! – шептал он. – Вам, демоны бездны! Не трогайте меня, не стройте против меня козней, не отнимайте у меня удачи!
5. Роккер и джига. Первые алмазы. Подпольный бизнесмен.
Наконец-то Игорь увидел воочию, как промывают алмазы, как добывают их ручным, простым, примитивным способом.
Способ этот, впрочем, оказался не так-то уж прост…
Необходимыми приспособлениями являлись тут роккер и джига – о которых поминал в прошлый раз Заячья Губа.
Роккер представлял собою систему из четырех разборных сит, вставленных одно в другое. У самого верхнего отверстия были почти сантиметрового диаметра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61