Вон ее ошейник лежит…
Действительно странно! Сердце подсказывало мне, что дело неладно. Да и сгустившаяся над участком тишина начала действовать на нервы.
– Подожди здесь, – я отстранил свою спутницу, – я пойду первым.
– Нет, я!
Но было поздно: я уже взялся за ручку. Дверь широко распахнулась, впуская нас в обиталище дзайана.
В домике стоял тот особенный удивительный дух, что накапливается в местах, где живут старики. Вонь лекарств и старой ветоши, ароматы сушеных трав и древней пыли. Спроси меня, как пахнет время, я не колеблясь назвал бы этот запах.
Сама обстановка располагала к поиску кладов. Круглый оловянный бок печки, газовая плита, заставленная выскобленными до царапин алюминиевыми кастрюлями. Стол у окна, заваленный тряпьем диван, древний шкаф. Шкаф заполняли подшивки журналов прошлого тысячелетия, ветхие книги, пустые лекарственные пузырьки в липких потеках.
На полу свивались длинные пряди тонких волос. Если присмотреться, становилось ясно, что шерстью усыпано все: плита, подоконник, шкаф. Собаку здесь вычесывали, что ли?..
Я присел на корточки и коснулся одной пряди. Та растаяла прямо в пальцах, оставив после себя поблескивающую слизь.
– Ну что? Что там?! – приплясывала от нетерпения Света.
– Плесень. – Я вытер руки о штаны. – Следы искать бесполезно: она скоро исчезнет.
Куча тряпья на диване заворочалась, застонала. Мы бросились к ней:
– Деда! Ты?!
– Вениамин Серафимович?!
Куча отозвалась протяжным вздохом, сделавшим бы честь самому Кентервильскому привидению. Неудивительно, что я принял старика за тряпье… Со дня нашей встречи для меня прошел день. Для Вениамина – лет двадцать. Удивительно, как он вообще протянул до нашего появления.
– Дед Вень, что случилось?!
От одежды огородника несло заброшенным подвалом. Полуоторванный воротник завернулся, обнажая серповидную рану на старческой груди. Края ее успели набухнуть и почернеть. От раны во все стороны расплывалось багровое пятно.
Так, так… Непостижимый и загадочный зверь чупакабрас побывал здесь раньше нас. Я почувствовал, как меня охватило веселое возбуждение, означавшее, что я встал на след.
– Света, водички, – приказал я. – И быстренько!
Та опрометью бросилась к плите. Загремели, ссыпаясь со стола, кастрюли. Пластиковый стаканчик в ее пальцах смялся, выплескивая колу на мои джинсы; ткань сразу же прилипла к телу.
Пить Вениамин Серафимович оказался не в состоянии. Я поддерживал ему голову, а Света тыкала в губы пластиковым стаканчиком, бестолково разливая питье. Руки ее дрожали. Я отобрал стакан и принялся поить старика сам.
– Звери… – прошелестел тихий голос. – Звери из тени…
– Подушку! – решительно приказал я Свете. – Одеял!
Подушка скоро нашлась: она завалилась в щель между диваном и стеной. Я устроил старика поудобнее, укутал несколькими одеялами. Его колотила дрожь, несмотря на то что печка еще не успела остыть.
– А теперь вызывай «Скорую», милая. И побыстрее.
Света кивнула и отчаянным жестом, словно делая харакири, рванула застежку рюкзачка. На стол полетели книги, косметичка, трамвайные билеты, ручки, разномастные фломастеры. Отыскав мобильник и крохотный бубен, девушка бросилась вон из домика.
– Викуху съели… – прошептал старик. – Игорь, на вас надежда… Таблеточка… в кармашке…
Я деловито приступил к мародерству. В кармане старого дзайана нашлась лишь измочаленная пачка валидола. Увидев ее, Литницкий страдальчески прикрыл глаза. Ладно, попробуем еще. Ага. Квитанция, сложенный вчетверо тетрадный лист, пергаментный пакетик. В нем – что-то круглое, белое.
Таблетку пришлось размочить в коле. Умеют же устроиться господа маги! На серой коже умирающего вспыхнул румянец. Глаза заблестели, морщины разгладились – дзайан выглядел свежим и цветущим, как манго на ветке! Я с восхищением покрутил головой.
С улицы доносились шаманские завывания и грохот бубна.
– «Скорая» сейчас будет, – отрапортовала Светка. заглядывая в дверь. – Я ее по школе вызывания хастнула! У меня девятый уровень!
И укоризненно посмотрела на старика:
– Ну что, дед Вень, допрыгался?! А ведь говорила тебе!
– Прости, внуча, дурака старого!.. – пробормотал тот. – Отныне буду тебя слушать.
– Ладно, – смягчилась та. – Листы при тебе?
– В бумажнике… Остальные у Марченко…
– У Алексея Петровича? – уточнила девушка. В глазах ее горел азарт охоты.
Старик дернулся:
– Внучка! Все отдам, только спаси!
«Вениамин – глава рода, – вспомнилось мне кстати. – Присвоил белые листы дома Литницких…»
Так-так-так… Разрешения на поводки, фактически монополия на силу и чудеса… А девчонка молодец! Не так проста, как могло бы показаться!
Света зыркнула на меня разозленной кошкой. Ладно, решил я, у моей замечательной спутницы дела родственные, семейные, чужим встревать не след.
– Пойду, гляну, не приехала ли «Скорая», – сообщил я деликатно, выходя из домика.
Естественно, далеко уходить я не собирался. Настало время со вкусом расположиться под окнами и подслушать милую семейную воркотню. К сожалению, судьба распорядилась иначе. У калитки мне повстречались две старушки – высокая в выцветшей сиреневой кофте, и низенькая в телогрейке и платке цвета хаки. Мрачно смоля сигарету, низенькая разглядывала изгаженные олифой прутья.
– Здрасьте, – с энтузиазмом объявила она, едва меня завидев. – Ты, что ли, Светкин хахаль будешь?
– Уймись, Верунь, – прогудела высокая укоризненно, – нонеча не хахаль говорят, а бойфренд.
– Ничего не знаю. Хренд, редька там… Девчонка ревмя ревет, а он…
– Детектив Колесничий, – с обезоруживающей улыбкой достал я удостоверение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105