Он прошелся по комнатке в раздумье.
– Сколько у нас сейчас людей? – спросил он, будто сам не знал этого.
Такую нехорошую привычку кандар тоже уже за ним зачислил. Но вопрос был задан, и он терпеливо ответил:
– Моих три канда, подошли сейчас еще четыре. Что правда, то правда, – кивнул он, – спешили они очень, вымотались. Да еще люди тэба Симая… те, что в лесу. И если их в том доме не более канда, да половина женщин…
Симай подошел и резко взмахнул пергаментом прямо перед носом кандара.
– «Если»… нас никак не устроит, старший кандар. Здесь особо упирают на то, – он пальцем ткнул в пергамент почти перед самыми глазами кандара, – что люди, за которыми мы охотимся, быть может, непростые. Необычные. До сих пор они только и делали, что выскальзывали из наших рук! И что будет, если я снаряжу наших солдат факелами и выпущу ночью в лес? А? Лес, которого они совсем не знают к тому же?
Он насмешливо посмотрел на кандара.
– Да, – Каорту пришлось согласиться с ним, голова у любимчика тигана варит как-никак, – треску будет много. Да и огни тоже… того. Без них надо.
Тэб Симай поднял палец.
– Тогда только по дороге нам надо двигаться, никак иначе не получится. – И кандар кивнул в знак согласия. – Не будет тогда круговой облавы. Ускользнуть могут эти…
Он задумался. Кандар и сам уже сообразил не хуже. Прав этот Симай, что ни говори. Ему и самому новый приказ не понравился. Виданное ли дело – ночью людей в лес гнать. Вот если б раньше прибыли, то уже тихонько сидели бы в засаде вокруг этого треклятого дома. А теперь… конечно, самое неподходящее время.
– А разбежаться там… – начал снова кандар.
– На месте посмотрим, – оборвал его Симай. – Туда пешком не более получаса. Накинем еще полчаса на то, что двигаться будем в темноте, медленно, но, по возможности, бесшумно.
Кандар согласно кивнул.
– Факелы надо все-таки раздать. Но палить – строжайше запретить пока. Там понадобятся, когда уже у дома будем.
Кандар кивнул снова.
– И еще. Мои люди говорят, что свет у них до поздней ночи в окнах виден. Поэтому начало назначаю на Третий Час Ночи. Во второй половине ночи сон крепче, самых стойких забирает. Если они, конечно, не следят за округой. Но даже если и следят, – предвосхитил он слова Каорта, – их бдительность ослабнет.
Кандар одобрительно закивал. Это он правильно рассудил.
– Значит, – продолжал Симай, – выступаем в начале Второго Часа Ночи. Надо проследить, чтобы людей хорошо накормили и чтобы они хоть немного отдохнули.
Он присел у грубой столешницы, заваленной какими-то неуклюжими рисунками. Приглядевшись, можно было сообразить, что это наброски местности, сделанные несведущими людьми. Да еще и разными. Он извлек из этой груды прекрасно исполненную карту, вздохнул, видимо, намереваясь снова погрузиться в ее изучение, и жестом указал кандару, что отпускает его наконец.
– Да, – вернул он его возгласом уже от двери, – у нас еще три Часа, не меньше. Меня больше до выхода не беспокоить, я тоже хочу отдохнуть… Насколько это возможно.
Кандар удалился, склонив голову. Немного меньше, чем полагалось, может быть.
Дверь затворилась за ним, и Симай, быстро проделав несколько шагов к двери, задвинул засов. Он остался один.
Медленно, очень медленно он вернулся на прежнее место и опустился на скамью, закрыв лицо руками. Он сидел так недолго, время стоило дорого, но необходимо было хорошенько поразмыслить, прежде чем действовать. С улицы, из-за неплотно прикрытой ставни, слышался шум и бряцанье металла. Каорт пытался навести порядок среди новоприбывших.
Какое-то время он оставался почти недвижим, не отнимая рук. Лишь ладони его иногда с напряжением скользили по лицу, точно растирая его. Как будто он боялся, что опусти он только руки – и передышка закончится. А ему очень нужна передышка.
Наконец он тяжело поднял голову. Теперь, когда его лицо изменилось снова, у Леки не осталось бы никаких сомнений, что это тот самый незнакомец с Главной Площади. Бездонные глаза пусто и обреченно глядели в огонь, весело пылавший в очаге. День сегодня выдался совсем не холодный, и нужды в огне будто бы и не было. Но он настоял. Он всегда настаивал, даже летом. С огнем у него были особые отношения. Единственный друг. С некоторого времени он возненавидел одиночество.
Он безрадостно кивнул пламени, словно спрашивая совета, и ровный тихий огонек в очаге вдруг взвился двумя беспокойными языками, качнувшись в его направлении.
– Ты так думаешь? – спросил он.
Пламя снова повторило свой бросок, только немного ниже, слабее.
– Вот и я тоже не уверен, – пробормотал он, не в силах воздержаться от разговора.
Человек подошел к огню, протянул руку, и пламя потянулось к ней, как живое. Словно не замечая, что рука в опасной близости от разгоревшегося огня, он задумался, опершись на решетку над очагом. Не спеша он водил рукой совсем невысоко над оранжевыми языками, и огонь так и льнул к ней, не обжигая, приближаясь ровно настолько, чтобы не причинить вреда. Казалось, он гладит пламя. Как пса, как коня, как любого зверя. Только укусить оно может куда больнее.
– Что делать? – спросил он у огня.
Пламя затрепетало, поднимаясь. Веселее затрещали дрова. Языки заплясали, сплетаясь в узор, который понимал только он один. Изо всех сил они старались помочь ему, но сегодня он не понимал их или не хотел понимать.
– Они не поверят мне. – Он нерешительно покачал головой, словно стараясь все же убедить себя в чем-то. – И он не поверит снова, как не верил тогда. Никогда.
Пламя вспыхнуло, чуть не опалив ему руку. Он отнял ее.
– Нечего обижаться! – сказал он твердо. – Я же не знаю, зачем он меня искал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177