– Заткнись, – приказал смутно знакомый голос. – Смотри сюда.
Маг покорно разлепил веки, но, как видно, недостаточно быстро – его снова ударили. В мельчайших подробностях, будто под микроскопом, увиделась кроссовка – мягкая, разношенная, с прихотливо завязанным узлом шнурка и предательской трещинкой прямо над подошвой. Скверно, скоро порвется. Он хотел сказать об этом, совсем смешался и заплакал.
– Зачем вы здесь? Кто вас послал? Для чего похитили оборотня? Что вообще у вас там творится, мать вашу?
Маг ничего не понимал. Он очень старался понять, но слишком боялся, что ноги в мягких кроссовках вновь задвигаются и тогда уж забьют его до смерти. В голове шумело, резь в животе была невыносимой. Кажется, он сломал мне ребра – это была первая вполне ясная, здравая мысль. Она отрезвила недавнего триумфатора. Он приподнял голову, подождал, когда слезы скатятся на пол, и сквозь редеющую пелену проступило, наконец, проклятое лицо. Отсюда, снизу, отступник смотрелся совершенной горой. За ним, кажется, маячили еще какие-то фигуры, но эти были как в тумане, так остро сфокусировался взгляд мага на недавнем объекте затяжной охоты. Хорохорясь для бодрости, мальчишка попробовал ухмыльнуться. Трудное это оказалось дело – ухмыляться, воткнувшись щекой в грязный линолеум.
– Давай-давай, соображай, – поторопил Дан. – Ты хоть понимаешь, сопляк, во что вы вляпались?
Тот огрызнулся:
– Тебя все равно возьмут, не таких брали.
– Не таких, – неприятно улыбнувшись, подтвердил Дан. – Всяких других брали, а таких, как я, нет. Ладно, вещай.
Покобенившись еще немного – так, самую малость, – пленник заговорил. О невозможной, в голове не укладывающейся гибели династии. О новом императоре. О выскочке-кураторе и удивительных нововведениях, неприметно позволивших тому без малого прибрать к рукам власть над Орденом. Дан слушал, внешне невозмутимый, хотя держать лицо оказалось совсем не просто. Сообщая о попытке ареста того, кто был для Дана учителем, о его бегстве и вероятной кончине в гиблых предгорьях, пленник не сумел сдержать злобного торжества, а Дан – бессильной ярости, впечатанной в очередной пинок. Рассказчик опять отключился. Впрочем, он уже выложил все, что знал, – а знал он до странности мало. Он, непосредственный участник важнейших событий, маг на особо секретной операции, охватившей сразу два чужих мира. И это само по себе наводило на размышления. С ума они там посходили, что ли? Что происходит с Орденом? Куда смотрит мастер Румил? Неужели не видит, не понимает, что их используют втемную? А если видит и понимает, значит – да, заговор… Ничего не скажешь, много он интересного пропустил. И совсем не хотел наверстывать.
Допрос не занял много времени. Одурманенная Тейю пока не очнулась, так и лежала деревянной куклой на грязно-бордовом диване в единственной комнате, копии такой же съемной халупы, откуда ее выманил похититель. Сигизмунд с Мироном, до сих пор скромно ожидавшие в сторонке, теперь принялись обсуждать дальнейшую судьбу информатора. А Дан молчал, переваривая новости. Услышанное впечатляло. И обязывало. Странно все-таки: он, если вдуматься, никогда не был в полном смысле слова гражданином своей родной земли. Слишком рано попал он в Орден, чтобы чувство принадлежности к родине – как и к роду, которого он вовсе не знал, – могло вызреть в нем. Дан вырос, преданный единственно мастеру и соратникам. Даже не императору – разве что так, постольку-поскольку. Этот Второй мир, куда он бежал от безысходности, этот нелепый, скверно организованный грязноватый и шумный город, где прожил считаных несколько лет, прожил в суете, в бестолковщине, в отсутствии самых простых и естественных вещей, на поверку оказывался для него, чужака, стократ более своим, более родным и реальным. И вот теперь загадочная штука под названием долг заставляла его бросать все, к чему он здесь прикипел, возвращаться в чуждую отчизну и ввязываться в совсем уж посторонние дрязги. Очень он был некстати, этот долг, будь он неладен! И откуда взялся-то? Жил ведь как-то Дан без чувства долга, исключая разве что обязательства перед Орденом, снятые вместе с фиолетовой орденской курткой и коротким черным плащом. Он оглянулся, заметил понимающий взгляд Сигизмунда. Тот поспешно стер с лица человечное выражение, обнажив привычный фон равнодушной вежливости.
– Ну что, возвращаемся?
– А этот… Он-то где?
Бог только рукой махнул:
– Пустое!
– Он жив? – напрягся Дан. – Я не собирался его убивать. Я не палач.
– Да что тебе до него? Все, что знал, он рассказал, а…
– Он жив? – с нажимом повторил бывший ловчий.
– Ой, да жив он, ваш мажонок! Отправил его вдогонку за сослуживцами, под шум водопада. Пока очухается там, пока выход найдет… А то сколько им там еще, беднягам, сидеть? Да и голодно небось, разве что летучих мышей наловят. Господин дракон, есть там, в пещере вашей, летучие мыши?
Не дожидаясь, впрочем, ответа, Сигизмунд щелкнул пальцами (как Дану показалось, исключительно для эффекта, никаких магических движений и слов ему для чудотворчества не требовалось), и вся компания вновь очутилась в Дановом временном пристанище. Теперь уже точно вся. Тейю спала на грязно-зеленом диване, и это был уже сон, а не дурман, нормальный сон, с подрагиванием век и до боли знакомой позой комочком. Сигизмунд, наверное, мог вмиг привести ее в чувство, но Дан предложил оставить оборотня в покое. Пусть досыпает. Себе самому он, пожалуй, мог бы признаться, что просто-напросто оттягивает слишком скорое расставание. Но не стал.
Мирон скорчился тут же в кресле, погрузившись в угрюмую задумчивость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80