– И во что это он влип?
– Два дня назад мы остановили груз алебастровых пепельниц, пришедший в Ливорно из Гонконга, на пути к оптовику в Вероне. Обычное дело – он получает пепельницы, клеит на них ярлыки «Сделано в Италии» и продает.
– А почему вы задержали груз? Это вроде не из той области, которой вы там занимаетесь.
– Один из наших человечков просигналил, что неплохо бы к нему присмотреться.
– Из-за ярлыков? – спросил Брунетти, все еще не понимая. – Разве это не то, чем занимаются ребята из финансового управления?
– О, им-то заплатили, – небрежно сказал Каррара, – так что груз целым и невредимым прибыл бы в Верону. Но он нам позвонил из-за того, что мы нашли там помимо пепельниц.
Брунетти умел понимать намеки.
– Что вы нашли?
– Знаешь, что такое Ангкор-Ват?
– В Камбодже?
– Если это спрашиваешь, значит, знаешь. В четырех контейнерах были статуи оттуда.
– Ты уверен? – Сказав это, Брунетти пожалел, что не сформулировал вопрос иначе.
– Неуверенных здесь не держат, – ответил Каррара, но лишь в качестве простого разъяснения. – Три статуи засекли в Бангкоке несколько лет назад, но они исчезли с рынка раньше, чем тамошняя полиция успела конфисковать их.
– Джулио, я не понимаю, на чем основывается ваша уверенность, что они из Ангкор-Вата.
– Французские художники часто рисовали весь храмовый комплекс, когда Камбоджа еще была колонией, а потом многие там фотографировали. Две статуи из найденных в грузе были засняты, так что мы уверены.
– Когда были сделаны фотографии? – спросил Брунетти.
– В восемьдесят пятом году. Группа археологов из какого-то американского университета провела там несколько месяцев, рисуя и фотографируя, но потом война придвинулась слишком близко, и им пришлось выбираться оттуда. У нас есть копии всех их работ. Так что мы абсолютно уверены насчет этих двух статуй, а две другие скорее всего оттуда же.
– Есть мысли, куда их могли везти?
– Нет. Пока нам известен только адрес оптовика в Вероне.
– Вы что-то предпринимаете?
– Двое наших наблюдают за складом в Ливорно. Там жучок на телефоне, и в веронском офисе тоже.
Хотя такая реакция на обнаружение четырех статуй показалась Брунетти необычной, он оставил это при себе.
– А как насчет оптовика? Вы что-нибудь о нем знаете?
– Нет, он для нас личность новая. На него вообще ничего нет. Даже финансисты не завели на него папку.
– И что ты думаешь?
Каррара ответил не сразу.
– Я думаю, он чист. И это, возможно, значит, что кто-нибудь заберет статуи перед доставкой груза.
– Где? Как? – спросил Брунетти и добавил: – Кто-нибудь знает, что вы вскрывали контейнеры?
– Не думаю. Мы попросили финансовую полицию закрыть таможенный склад и устроить большое представление по вскрытию груза кружев, поступившего с Филиппин. Пока они занимались этим, мы залезли в пепельницы, но закрыли контейнеры и оставили все как есть.
– А что там с кружевами?
– А, обычное дело. Вдвое больше, чем задекларировано, так что они все конфисковали и теперь пытаются подсчитать, на сколько их оштрафовать.
– А пепельницы?
– А они еще на таможне.
– И что вы собираетесь предпринять?
– Я не веду это дело, Гвидо. За него взялось миланское отделение. Я поговорил с коллегой, принявшим дело, и он сказал, что хочет забрать тех, кто явится за статуями.
– А ты?
– Я бы позволил им вывезти груз и попробовал проследить за ними.
– А если они возьмут только статуи? – поинтересовался Брунетти.
– У нас на складе круглосуточно дежурит группа, так что мы их не пропустим. Кроме того, те, кого пошлют за статуями, скорее всего люди маленькие – знают только, куда доставить, так что нет никакого смысла их арестовывать.
Наконец Брунетти спросил:
– Джулио, а не слишком ли вы мудрите с этими четырьмя статуями? И ты еще не сказал, как это связано с Семенцато.
– Мы сами тоже не очень-то понимаем, но тот человек, который нам позвонил, сказал, что люди в Венеции – он подразумевал полицию, Гвидо, – могут этим заинтересоваться. – Прежде чем Брунетти успел его перебить, Каррара продолжил: – Он не стал объяснять, что это значит, но зато сказал, что будут еще грузы. Этот лишь один из многих.
– И все с Дальнего Востока? – спросил Брунетти.
– Он не сказал.
– И что, здесь большой рынок для таких вещей?
– Не здесь, не в Италии, но в Германии – несомненно, и довольно легко доставить предметы туда, если уж они прибыли в Италию.
Ни один итальянец не взял бы на себя труд спрашивать, почему груз не направляют прямо в Германию. Немцы, как всем было известно, уважали закон и считали себя обязанными ему следовать, в отличие от итальянцев, которые видели в законе нечто, что надо сперва пощупать, а потом обойти.
– Как насчет стоимости, цены? – спросил Брунетти, чувствуя себя натуральным торгашом-венецианцем.
– Небывалая, не из-за красоты статуй, но потому, что они из Ангкор-Вата.
– Их можно продать на открытом рынке? – спросил Брунетти, думая о комнате, которую отделал на третьем этаже своего палаццо синьор Ла Капра, и прикидывая, сколько может быть еще таких синьоров ла капра.
Каррара снова замолчал, обдумывая, как ответить на вопрос.
– Нет, скорее всего, нет. Но это не значит, что для них нет рынка.
– Я понял. – Мало на что рассчитывая, он все же спросил: – Джулио, а нет ли у тебя чего на человека по имени Ла Капра, Кармелло Ла Капра? Из Палермо. – Он рассказал про совпадения зарубежных поездок его и Семенцато.
После небольшой паузы Каррара ответил:
– Имя кажется смутно знакомым, но прямо сразу на ум ничего не приходит. Дай мне час-другой, я потыкаю в компьютер и посмотрю, что у нас на него есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80