Он вообще дал им понять, как мало они могут полагаться на легкомысленное простонародье, которое всегда склоняется в ту сторону, откуда ветер дует, и часто само не знает, чего оно хочет, и еще менее – чего хотят те, кто им управляет. Агатирс, ставший теперь явным главой «ослов», разведал через своих эмиссаров, что противная партия завоевала расположение бюргерства только благодаря тому, что вначале сторонники погонщика ослов сопротивлялись передаче дела в Большой совет.
Так как совет этот состоял из четырехсот членов, представлявших все бюргерство Абдеры, и примерно половина его действительно была лавочниками и ремесленниками, то каждый из этих простых людей чувствовал себя лично оскорбленным, полагая, что его привилегии стремятся ограничить. И поэтому каждый из них легко поверил в лживую выдумку Пфрима, будто существует намерение полностью уничтожить демократию в республике.
На самом же деле то, что в абдерском государственном устройстве казалось демократией, было просто ее призраком и политическим обманом. Ибо Малый совет, состоявший на две трети из родовитых семейств, в сущности делал все, что хотел. В абдерской конституции случаи созыва Большого совета были определены довольно туманно и от Малого совета почти целиком зависело, когда и как часто соблаговолит он созвать четыреста человек, которые должны были дать свое согласие на то, что уже давно было решено Малым советом. Но именно потому, что для абдерского простолюдья право это не много значило, оно и оберегало его так ревностно. Тем более требовалось скрывать от народа те вожжи, при помощи которых им управляли, хотя он и думал, что управляет сам.
Объявить себя вдруг сторонником дела, казавшегося очень важным для простых людей и сделать это как раз в решающий момент – было поистине мастерским ходом архижреца! И так как при этом он ничем не рисковал, а, скорей, наоборот, нанес основательный удар планам противной партии, то последняя имела все причины задуматься, каким образом она могла бы лишить архижреца и его приверженцев преимущества и свести на нет благоприятное впечатление, произведенное им на народ.
Главари «теней» собрались в тот же вечер в доме у госпожи Салабанды и решили: вместо того, чтобы добиваться у архонта дня созыва Совета четырехсот, постараться, наоборот, отсрочить его (если это окажется необходимым), дав народу время вновь остыть. А между тем пытаться настойчиво и терпеливо убедить бюргерство в том, насколько глупо было с его стороны считать какой-то заслугой архижреца и его соратников-«ослов» то, что было вовсе не выражением доброй воли, а просто вынужденным результатом их слабости. Если бы «ослы» имели возможность вырвать процесс из рук Большого совета, они бы это сделали, не задумываясь, приятно ли это народу или нет. Перемена в их прежнем обычном поведении не что иное, как грубая уловка, чтобы расколоть народную партию, и не следует обманываться на этот счет. Напротив, нужно еще более быть настороже, ибо народ намерены, по-видимому, усыпить сладкими речами и незаметно довести до состояния, когда он, не ведая того сам, станет орудием собственного угнетения.
Верховный жрец Стробил, присутствовавший на этом совещании, одобрял все, что только могло бы ослабить авторитет его соперника у бюргерства и представлять его намерения подозрительными.
– Однако я очень сомневаюсь, – прибавил он, – чтобы мы дождались желаемых плодов. Но я ему готовлю иной и тем более сильный яд, что он будет неожиданным. Еще не настало время объясниться понятней. Дайте мне только возможность приготовить эту отраву! Пусть он льстит себя надеждой, что восторжествует над жрецом Стробилом. Радость его будет слишком солона, поверьте мне. А пока мы должны молчать о своих планах и о том, когда они свершатся, если только честно, как я надеюсь, относимся друг к другу и серьезно намерены победить своих врагов. Агатирса надо ввести в заблуждение, будто мы сражаемся только одним флангом и вся наша надежда покоится на уверенности, что мы добьемся перевеса в Большом совете.
Все пришли к выводу, что верховный жрец необычайно тонко понял дело. И общество разошлось, охваченное большим любопытством относительно тайного плана против Агатирса, убежденное в том, что если речь идет о свержении архижреца храма Ясона, то дело это попало в самые надежные руки.
Между тем Агатирс не преминул извлечь всю возможную выгоду из небольшой победы, одержанной им в затруднительную минуту благодаря присутствию духа. Среди толпы, провожавшей его до двора жреческого дома, он велел раздавать хлеб и вино, убедительно увещевая ее успокоиться и разойтись. И, вернувшись домой, они не могли нахвалиться перед своими знакомыми и соседями обходительностью и щедростью архижреца. Разбираясь в духе республики достаточно хорошо, чтобы не пренебрегать благосклонностью народа, Агатирс все же понимал, что достиг пока немногого. Крайне необходимо было полностью обеспечить себе симпатии большинства четырехсот, отчасти потому, что все зависело от них, отчасти же потому, что если они будут завоеваны, то на них можно положиться больше, чем на прочий народ. Хотя он, правда, уже и располагал значительным числом сторонников среди них, но кроме определенной части и ревностных «теней», с которыми он не хотел связываться, было еще очень много, в большинстве своем самых зажиточных и самых влиятельных бюргеров, либо совсем еще не примкнувших ни к какой партии, либо же склонявшихся к партии «теней» только потому, что главарей противной партии им изображали как властолюбцев и насильников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115