Он отметил про себя также, что этот человек, должно быть, имеет влияние в той среде, где он, Грейсон, собирается вращаться, и что скорее всего Ричмонд консерватор, ибо другого и представить невозможно… Со временем он мог бы воспользоваться дружбой этого человека. Поэтому в своем «дневничке», который постоянно держал в голове на будущее, он отметил, что по возвращении в Англию непременно постарается получить для себя приглашение в Сорби-Плейс.
Он достал из портфеля книгу и улыбнулся при мысли о возможном когда-нибудь посещении Сорби-Плейс. Ричмонд провел в этом имении всю жизнь, а до него в годы правления лейбористов там жила его семья… Подумать только, одна и та же семья на протяжении нескольких столетий обитала в одном и том же доме! Совсем не то что у него, Нила. К тому времени, когда он окончил Оксфорд, его собственная семья сменила уже более двух десятков дешевых меблированных комнат и убогих, обшарпанных домишек. Да, подумал он, хорошее общество предполагает блистательных, выдающихся людей… И тебе, Нил Грейсон, нужно стать таким. Так держать, старина!
Он повертел в руках книгу, разглядывая яркую зелено-желто-синюю обложку. На переднем плане был изображен густой банановый лес, а над ним и над возвышающимся в кольце облаков кратером вулкана — восходящее солнце. Название книги гласило: «Дженет Харкер. Острова Сан-Бородона». Он раскрыл ее. На форзаце небрежной женской рукой было написано:
«Любимому Нилу от любящей Дженет». Прочтя это и состроив гримасу, он достал из кармана перочинный нож и аккуратно вырезал из книги весь листок. Было бы странно, если бы в кабинете губернаторской резиденции лежала книга с подобной надписью. Два года Дженет жила в Порт-Карлосе, собирая материалы для этой книги, а совсем недавно они снова виделись в Лондоне. Издание туристических путеводителей приносило ей немалые деньги, на которые она, как и на свою дружбу, никогда не скупилась. Все это было, конечно, очень мило', но не более того. Ведь если уж говорить о женитьбе, то тут нужно уметь сделать правильный выбор… Уметь выбрать такую женщину, которая способна уничтожить все преграды на твоем пути и распахнуть все двери, в которые ты хочешь войти…
Вырезав из книги форзац, он снова убрал ее в портфель, вовсе не намереваясь читать ее. Он и так знал все, что можно, о крохотной колонии Сан-Бородон, хотя, надо признаться, писательская манера Дженет напоминала ему ее ласки и была наполнена таким же теплом, нежностью и множеством восклицательных знаков.

***
Стояла тихая ночь. На ровную гладь воды падала узкая полоска бледного лунного света. За их спиной постепенно гасли огни Гибралтара. Тишину нарушали лишь обычные звуки рутинной жизни эскадренного миноносца ее величества «Данун», этого крошечного, уединенного островка, затерявшегося сейчас в бескрайних морских просторах. Из кают-компании доносились отдаленные звуки аккордеона, они смешивались со слабым тарахтением мотора и веселым плеском фосфоресцирующей волны, бьющейся о борт корабля.
На мостике капитан-лейтенант Эдвард Берроуз, для друзей просто Тедди Берроуз, говорил:
— Даже и не надейтесь, что вам удастся разобраться в политической подоплеке этого дела. По-моему, эти ребятки, что сидят там, наверху, и сами-то не очень хорошо понимают, что делают. Чаще всего они просто рубят сплеча и умудряются при этом слыть умниками.
— А по-моему, ситуация предельно ясна, — проговорил Джон Ричмонд. Теперь он был уже в форме и в преддверии предстоящей встречи с губернатором Сан-Бородона даже надел наградные планки.
— Только не пытайтесь объяснить ее мне. Если человек доставляет вам неудобства, избавьтесь от него. Отрубите ему голову или заприте в Тауэре. Вот и все. — Берроуз усмехнулся и сильно, по-лошадиному фыркнул. — А с этим почему-то надо возиться. Он даже тащит с собою весь свой гарем, черт бы его побрал! Хотел бы я послушать, что говорят обо всем этом у меня в команде…
Капитан рассмеялся, нарушив своим громогласным хохотом безмятежную тишину ночи. Его огромное тело сотрясалось до самого основания, а лицо казалось чересчур крупным даже для такой громадины. Кустистые брови, грубые, словно топором вырубленные черты лица, большой добродушный рот…, все это как нельзя лучше подходило к этому неуклюжему, прямолинейному и открытому человеку, который наступит вам на ногу и даже не заметит этого. Руки у него тоже были огромные, сильные и такие же неуклюжие, как и он сам, и чувствовалось, что ловкость и проворство движений они обретают только на корабле.
— У него нет никакого гарема, — возразил Джон. — Только одна жена. Кстати, англичанка.
— Да, я вроде что-то слышал. Вот интересно, что он делает с женой-англичанкой, а?
— Полагаю, то же самое, что делают все мужчины со своими женами, — с улыбкой ответил Джон. — А знаете, ее ведь никто не заставлял ехать с ним. Она добровольно отправилась в это изгнание.
— Как трогательно! — фыркнул Берроуз. — Ну а этот полковник Моци? Говорят, он настоящая змея: злобный и коварный.
Джон усмехнулся:
— Он настоящий солдат. Я разговаривал с людьми, которым довелось воевать против него. Они считают, что им просто крупно повезло, что они поймали и его, и Хадида Шебира.
— Хадид Шебир… — Берроуз вздохнул. — Господи, ну и имена у них! Не выговоришь.
— Из-за этого имени отчасти все и произошло. Когда отец Шебира был убит, его имя и слава потребовали достойного продолжателя. В таких странах, как Кирения, одно лишь имя способно собрать под военные знамена несколько тысяч человек…
— Не утруждайте себя чтением лекций. С меня хватит и того, что я просто доставлю их на Сан-Бородон, а уж потом он будет ваш со всеми потрохами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102