Накануне Чессер с Уивером привезли сюда четырехдюймовые доски двенадцати футов длиной и сложили сносный мост.
С виду это был котлован как котлован. В пяти милях от него на северо-востоке лежал Хиндхед, а в двенадцати на западе – дом Мэсси.
На дне котлована осталось несколько куч разнообразного щебня. В том числе кварцевого, который был очень похож на необработанные алмазы, только гораздо крупнее и не такой прозрачный. Стоял там и железный вагончик-времянка, разоренный и проржавевший.
Марен вылезла из кабины и принялась руководить действиями Чессера и Уивера, пока машины не стали по одной прямой, кузов к кузову. Задние борта упали, гидравлические механизмы подняли кузова – и на землю потоком хлынули алмазы, рассыпаясь, перекатываясь, постукивая. Двадцать миллионов карат схлынули небольшой лавиной и замерли грудой бесполезных на вид камешков.
Грузовики разъехались в стороны и остановились. Чессер с Уивером спрыгнули на землю, торопясь посмотреть на чудо.
В этот миг они могли бы сказать многое, но чувство, охватившее их, нельзя было выразить словами. Все трое стояли молча, потрясенные полным успехом своего предприятия. Они едва верили собственным глазам. Марен с самого начала говорила, что их затея войдет в историю преступлений как величайшее ограбление всех времен.
Как ни рада была Марен, ее не покидало легкое чувство разочарования. Миг возбуждения прошел, опасность была позади.
Уивер думал не об алмазах. Он видел тысячи черных рук, выкапывающих эти камни из своей собственной земли. Теперь он сумеет вернуть им долг.
Чессер убеждал себя, что не спит и не сошел с ума. Поглядите на это алмазное дерьмо. Да, вот именно. Поглядите на это алмазное дерьмо…
Он бросился к куче, забрался наверх и уселся на самой вершине. Чессер сидел на двенадцати миллиардах долларов – таким ему всегда рисовалось исключительное положение Мичема. Алмазы забились ему в туфли. Их ребристую твердость он ощущал ягодицами. У него кружилась голова.
Чессер частенько слышал поговорку, что социальный статус человека зависит от того, где он сидит. Чессер сидел на вершине.
Было девять часов утра. В подземном хранилище дома номер одиннадцать сработала электронная система. Охранная сигнализация отключилась, и дверь медленно откатилась в сторону.
По плану Уотс должен был как можно скорее выйти из хранилища, подняться на лифте на второй этаж, по лестнице спуститься в вестибюль и сесть там с газетой в руках – как будто только что пришел. По большей части он появлялся на работе немного раньше положенного и ждал, пока откроется хранилище. Так что его поведение не вызовет ни малейших подозрений. В случае чего ему надо было сослаться на спешащие часы – и заранее перевести стрелки на несколько минут вперед.
Поскольку Уотс обычно спускался в хранилище раньше других сотрудников, он и должен был обнаружить кражу. Его не станут подозревать. Система была уверена в его преданности, а мягкий характер ставил его, так сказать, ниже подозрений. Нет, Уотса подозревать не станут. Если о нем вообще вспомнят, то сочтут его неспособным на такой поступок.
Докладывая об ограблении, Уотсу не нужно было разыгрывать возбуждение или отчаяние. Напротив, он должен был оповестить Мичема в своей обычной, приниженно-вежливой манере. А некоторая нервозность пришлась бы только кстати.
Таков был план. Невыполнимый план.
Уотс с самого начала знал, что он невыполним. Когда бы Уотс ни появился на работе – рано или вовремя – его должны отметить в списке на входе. Обязательно. Служба Безопасности относилась к утренней проверке даже более добросовестно, чем к вечерней. Уотс решил не говорить об этом Чессеру и Марен. Он чувствовал, что вправе так поступить. Все равно ему скоро умирать. По сути, он почти ничем не жертвует. Когда на часах сравнялось восемь тридцать, он достал из внутреннего кармана голубую капсулу и положил ее в рот. Она никак не глоталась. Горло пересохло, а запить было нечем. Наконец он проглотил ее.
Ему говорили, что голубая капсулка убьет его за двадцать минут. Почти безболезненно.
Так и получилось.
Мертвого Уотса обнаружил один из сотрудников и известил Мичема. Тот был изумлен и раздосадован. Он немедля позвонил Коглину. Как бы это происшествие не помешало важным просмотрам, назначенным на сегодня.
Когда Мичем спустился в хранилище, Коглин со своими специалистами был уже там. Тело Уотса не прикрыли. Оно было распростерто на полу. Мичем старался не глядеть в ту сторону.
– Самоубийство, – произнес Коглин.
– Стоило за этим тащиться на работу. И какого черта он не остался дома!
– Он был в хранилище. Еще утром, когда двери были закрыты.
– Не может быть.
– Скорее всего, он сидел здесь всю ночь.
– Но ведь во вчерашнем списке отмечено, что он ушел.
Разве нет?
– Да, отмечено, – признал Коглин, смутившись.
– Ваша Служба – сплошное дерьмо, – процедил Мичем. Он был очень расстроен. Обычно он ругался только в самых интимных обстоятельствах.
Коглин кивнул в знак согласия.
Мичем продолжал наступление:
– Потрудитесь, по крайней мере, чтобы дело обошлось без скандала. Полагаю, полиция пойдет нам навстречу?
– Конечно.
– Сегодня, – продолжал Мичем, – мы планируем выдать особенно много пакетов.
Мичем уже раздумывал, кого бы назначить на место Уотса.
– Вы еще не все знаете, – сказал Коглин, – В каком смысле?
– Хранилище пусто.
– Не говорите глупости.
Тем не менее Мичем выдвинул один из ящиков ближайшего шкафа. Ящик был пуст. Мичем не поверил. Выдвинул еще один, потом еще, бросился к другим шкафам, с растущим изумлением видя, что все они пусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103