Высвободив, наконец, дверь, я захлопнул ее, едва не порвав заледеневших кожаных петель, проклиная нещадно того пса, который чуть было не сшиб меня, проскользнув у меня между ног. На миг я задумался о Сторре: ему-то, бедняге, придется искать ночлега в лесу. Но, к стыду моему, мысли о еде и питье для нас самих занимали меня сейчас много больше.
Я задвинул щеколду и мимоходом отметил, что на двери комнаты, в которой нам предстояло провести эту ночь, были в придачу еще и крепкие железные скобы для тяжелого дверного засова. Видно было, что пользуются им нечасто. Нам же это сделать придется – хватит с меня однодневных и ненужных знакомств, которые так легко завязываются в придорожных харчевнях и кабаках.
Финн уже ждал меня за столом, на котором также стояла одинокая свеча, только уже не горела: вместо пламени над ней клубился тяжелый вонючий дым. Финн позаботилcя, дело ясное. Эта привычка была у нас общей.
Я присоединился к нему, высвобождаясь из кожи и мехов. Хорошо, однако, хоть иногда чувствовать себя человеком, а не медведем, некоторое время просто наслаждаешься свободой движений. Я уселся на треногий табурет и принялся оглядывать зал. Финн был занят тем же.
Солдат здесь не было: Эллас – мирная земля. В зале собрались в большинстве своем фермеры, чье оживление было явно подогрето большим количеством выпитого вина, были здесь и странники, направляющиеся на запад и восток – элласийцы, хомэйны и жители Фейлиа – судя по их выговору. Из Кэйлдон не было никого – а это означало, что мы с Финном можем говорить на элласийском с выговором Кэйлдон, и никто не заподозрит, что мы не оттуда родом.
Кроме тех, кто мог узнать Чэйсули с первого взгляда. А в Эллас таковым мог оказаться любой.
Элласийцы – народ открытый, общительный, люди откровенные и простые.
Уверток они не любят, за что я им и благодарен. Я устал от всех этих выкрутасов, хотя при необходимости и сам их не чураюсь. Приятно, что хотя бы в харчевне тебя принимают таким, каков ты есть. Точнее, таким, каким ты хочешь казаться. Здесь я был странником, чужаком, путешествующим в одной компании с Чэйсули, но от этого прием не становился менее радушным. Однако ж, на Финна пару коротких взглядов они бросили: Правда, потом занялись своими делами, а об увиденном вроде как забыли.
Я улыбнулся. Трудно не обратить внимания на воина Чэйсули – однако в Эллас они все же встречаются не так уж редко. Здесь за Чэйсули не охотятся.
И тут улыбка сбежала с моего лица: я вспомнил, что в Эллас, охотясь на Чэйсули, часто приходят хомэйны…
Хозяин харчевни наконец появился, вытирая жирные руки о потрепанный дырявый фартук, и без того не блещущий чистотой. Говорил он с гортанным выговором Эллас, делавшим его речь немного неразборчивой, а голос у него был сиплый и ленивый. И тут я применил одну уловочку. Чтобы усвоить ее, мне потребовалось несколько месяцев тяжких усилий – однако все-таки я ее усвоил:
– Желаете пива или вина? – флегматично вопросил хозяин. – Есть красное кэйлдонское, сладкое белое из Фейлиа и славное местное вино из лучших виноградников Эллас…
Зубы у него были гнилые, однако улыбка показалась мне искренней.
– Уиска есть, хозяин? – осведомился я.
Грязно-серые брови поднялись: он обдумывал мой вопрос.
– Уиска, хм-м?.. Не, не, такого нет. Степняки ща с нами не торгуют, а все из-за того, что Эллас поддержала Кэйлдон в давешней войне.
В его светло-карих глазах явственно читалось, что он принял нас за уроженцев Кэйлдон: мой выговор только утвердил его в этом мнении. По меньшей мере, он считал кэйлдонцем меня, Финн не имел ни малейшего сходства с ними… разумеется.
– Чего еще желаете?
В неярком мутном свете глаза Финна казались почти черными, но я увидел, как в них вспыхнул огонек:
– Как насчет хомейнского меда?
Хозяин сдвинул серо-седые брови. В его коротко стриженных волосах была заметна сильная проседь, на щеке расплывалось пятно – видно, отметина какой-то давней, может, еще в детстве перенесенной болезни. В глазах его не было ни тени недоверия или подозрения, только неясное отвращение:
– Не-а, такого тоже не водится. Это же хомейнское пойло, как вы сами изволили сказать, а нынче мало что доходит сюда из Хомейны.
Несколько мгновений он разглядывал золотую серьгу в ухе Финна. Мне не составляло большого труда угадать мысли элласийца: мало что – и мало кто доходит сюда из Хомейны… если, конечно, не считать Чэйсули.
И – охотников за Чэйсули.
– Что, совсем худо с торговлей? – поинтересовался я.
Хозяин подергал завязки фартука, испещренного винными пятнами. Он быстро оглядел зал опытным взглядом – не нужно ли кому чего, – потом ответил:
– Оно, конечно, торговля идет помаленьку, да только не с Хомейной. С ентим их солиндским королем, с Беллэмом, значится, – он мотнул головой в сторону Финна. – Должно, ты знаешь об этом.
Финн не улыбнулся.
– Может, и так, – спокойно сказал он. – Но я покинул Хомейну, когда Беллэм выиграл войну, а потому мало знаю о том, что теперь происходит у меня на родине.
Элласиец долго изучающе разглядывал его, потом наклонился вперед, опершись на столешницу ладонями:
– Скажу я тебе, муторно видеть, до чего страну довели. Как только земля носит этого Солиндца! А тут еще этот, демоны его забери… чернокнижник-Айлини евойный, не к ночи будь помянут…
Итак, вот мы и мы добрались до вопроса, к которому я вел, не желая сам заводить об этом речь. Теперь, не поддержи я беседу и не начни задавать вопросов, я показался бы либо полным тупицей, либо подозрительным типом. Хозяин оказался разговорчивым, этим можно было воспользоваться.
– Разве Хомейна не счастлива ныне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119