И он признается себе, что чувствует себя кем-то вроде персонажа русского романа. Он спрашивает себя, как бы мимоходом, с чего бы это чувство доставляет ему удовольствие. И вдруг уясняет, что только что отбросил мысль о самоубийстве; он пугается: как могла забрести ему в голову такая мысль? И он ведь спорил об этом, это был внутренний спор, и довольно продолжительный спор, как ему вспоминается. Но с кем он спорил – вот что беспокоит его больше всего. Он никак не может определить, с кем он дискутировал о самоубийстве. Эта таинственная сущность никогда до сих пор себя не проявляла. Внутри него всегда была пустота, в которой он выстроил настоящий собор переменчивых личностей. А укрывшись за фасадом, он всегда находил одного себя. И вот теперь, только что, ему открылось: там живет еще кто-то, он больше не единственный под разными масками обитатель этого собора. Вопреки разным личинам, всяким архитектурным фокусам, там прячется некто, знающий его досконально, и этот некто побуждает его теперь покончить со всем.
Самое фантастическое в этом требовании заключалось в его неотложности, от него ждали поступка немедленного, сразу же, не теряя времени даром. Это никак не укладывалось в его голове: признавая за этой мыслью и привлекательность, и соблазнительность, он тем не менее чисто по-человечески не хотел лишаться привилегии жить, оставляя смерть в своем сознании на потом, хотя бы на час-два позже. И теперь он, казалось, умоляет повременить, и это было странно, потому что никак не вязалось с его привычкой. Ему никогда и в голову не приходило предпочесть яростным обвинениям просьбу о снисхождении к преступнику. Но теперь та пустота, то одиночество, в котором он обычно укрывался, начало приобретать качества вакуума: чреватость взрывом. Пузырь готовился лопнуть. Османли знал это. И знал, что помешать не в силах. Он быстро спустился по ступеням и смешался с толпой. В какой-то момент он подумал, что сможет затеряться в гуще этих тел. Но нет, в голове у него становилось все яснее, все четче осознавал он себя, и все явственнее слышался зовущий его голос. Он стал словно влюбленный, торопящийся на свидание. Это чувство жгло его и освещало ему дорогу.
Сворачивая на боковую улицу, чтобы побыстрее добраться, он ясно понимал, что уже схвачен, что ему остается только идти туда, куда его влечет. Ему не о чем было спрашивать и некому было противиться. Не замедляя шагов, он совершал какие-то автоматические действия: так, проходя мимо мусорного бака, он, словно банановую кожуру, швырнул туда связку банкнот; на следующем углу над канализационным люком он опустошил все внутренние карманы пиджака. Часы, цепочка, кольцо, перочинный нож – все отправилось в люк. На ходу похлопав себя по карманам, он удостоверился, не осталось ли у него чего-либо из личной собственности. Даже носовой платок, высморкавшись напоследок, он бросил в сточную канаву. Он стал легким как перышко и летел все быстрее и быстрее вдоль мрачноватых улочек. В определенный момент он получит сигнал, и тогда он исчезнет. Вместо водоворота последних мыслей, последних страхов, надежд, желаний, сожалений – всего того, что в нашем воображении обрушивается в последнюю минуту на обреченного, он чувствовал странную и все растущую отрешенность. Его душа превращалась в чистое голубое небо, где не заметишь ни малейшего следа облачка. Словно он уже пересек границу другого мира, словно уже сейчас, еще до настоящей, телесной, смерти, он уже впал в кому и, уже осознав себя на той стороне, удивляется, видя себя, идущего такой стремительной поступью. Только тогда, может быть, сможет он собраться с мыслями, только тогда сможет спросить себя, зачем он так поступил.
Над его головой дрожит и громыхает надземка. Мимо него пробегает какой-то человек. За спиной Османли показывается полицейский офицер с револьвером в руке. И тогда Османли пускается бежать. Теперь они бегут все трое. Он не знает, почему он побежал, он даже не знает, что делается у него за спиной. Но когда пуля вонзается ему в череп и он падает вниз лицом на камни, ослепительно яркая вспышка озаряет все его существо.
Встретивший смерть лицом к лицу там, на тротуаре (трава уже прорастает сквозь его тело), Османли снова спускается по ступеням «Астора». Но на этот раз он не смешивается с толпой, а проскальзывает в заднюю дверцу скромного деревенского домика, где когда-то он разговаривал на другом языке. Он садится к столу на кухне и отхлебывает пахту из тяжелой кружки. Кажется, только вчера сидел он за этим же самым столом, а жена его сказала, что уходит от него. Он так был поражен этой новостью, что не смог произнести ни слова: он только молча смотрел на нее. Он все сидел, прихлебывая свою пахту, а жена бросала ему в лицо тяжелые, грубые слова о том, что она никогда и не любила его. Еще несколько таких же безжалостных слов, и она ушла, а он остался один сидеть в кухне. Придя в себя после такого потрясения, он вдруг испытал удивительно приятное возбуждение, словно она сказала ему: «А теперь делай что хочешь». И он ощутил полную свободу и даже спросил себя, а не была ли вся его прежняя жизнь только тяжелым сном. Делать что хочешь! Это оказалось совсем просто. Он просто вышел во двор, подумал немного, а потом подошел к собачьей будке и свистнул. Собака высунула морду, и он топором начисто отхватил ей голову. Вот что значило – делай что хочешь! Это и в самом деле было так просто, что он радостно рассмеялся. Он понимал теперь, что может исполнить все свои желания.
Он вернулся в дом и позвал служанку. Ему просто хотелось взглянуть на нее новыми глазами, ни о чем другом он не помышлял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188