Точь-в-точь мой старик. Он собирался стать министром, а ему пришлось работать бухгалтером. И когда он взвинчивал себя до предела, мать позволяла ему напиться. Он лупил нас тогда почем зря, и меня, и мать. Но зато ему становилось легче. Нам всем становилось легче. Все-таки уж лучше отколотить кого-нибудь, чем говорить обо всех гадости. И ему не было бы лучше, окажись он министром: у него была врожденная ненависть ко всему миру. Ему доставляло удовольствие поносить всех на свете. Вот почему я не могу ненавидеть людей… Я слишком насмотрелась на своего отца. Ну да, я люблю трахаться. А кто не любит? Как ты сам говоришь. Мне нравится, чтобы все было тихо и спокойно. Я люблю давать людям радость, если могу. Может быть, это и глупо, но от этого на душе становится хорошо. Видишь ли, мой отец считал, что сначала все должно быть разрушено, без этого, мол, мы никогда не заживем хорошей жизнью. А моя философия, если это можно считать философией, заключается как раз в противоположном. Не вижу смысла в разрушении. Ты твори добро, а зло пусть идет своей дорогой. Вот такая женская точка зрения. Я консерватор. Я думаю, что женщинам не надо умничать, чтобы не делать из мужчин дураков.
– Да будь я проклят, – завопил Нед, – я никогда не слышал от тебя ничего подобного!
– Конечно, не слышал, миленький мой. Ты же не мог поверить, что у меня в голове есть мозги, верно ведь? Получил свою еблишку, отвалился и заснул. Я уже год спрашиваю, когда мы поженимся, а ты никак не можешь ответить. У тебя, видишь ли, другие проблемы. Ну что ж, в один прекрасный день ты обнаружишь, что у тебя осталась только одна проблема – ты сам.
– Правильно! Молодчина, Марсела! – неожиданно подала голос Мона.
– Что за черт! – сказал Нед. – Вы что, сговорились?
– Ты знаешь, – задумчиво, как бы рассуждая сама с собой, продолжала Марсела, – иногда мне кажется, что я и в самом деле просто клуша. Сижу и жду, когда этот тип на мне женится. Предположим, женится – и что? Разве после свадьбы он будет меня понимать лучше, чем до нее? Он же не любит. Если мужчина любит, он не задумывается о будущем. Любовь – это игра, а не страховой договор. Мне кажется, я наконец разобралась сама с собой… Нед, больше я о тебе беспокоиться не буду. Ты теперь сам о себе побеспокойся. Ты, правда, из тех, о ком всегда надо беспокоиться, – и ты неизлечим, ты и меня заставил беспокоиться какое-то время о тебе. Но это время кончилось. Я не хочу быть нянькой, я хочу быть любимой.
– Черт, никак разговор пошел всерьез? – Нед был явно ошарашен столь неожиданным поворотом.
– Всерьез? – с усмешкой переспросила Марсела. – Я ухожу от тебя. Можешь оставаться свободным на всю долгую жизнь – и никаких проблем знать не будешь. Да и у меня как гора с плеч свалилась. – Она повернулась ко мне и протянула руку. – Спасибо тебе, Генри, за подсказку. Думаю, не такую уж чушь ты говорил…

22

Клео по-прежнему царствовала в бурлеске на Хьюстон-стрит. Она стала чем-то вроде местной Мистенгет . Нетрудно было понять, почему так восхищалась ею та публика, которую братья Минские собирали под крышей своего Зеленого театра. Достаточно было только постоять возле кассы дневных представлений, посмотреть, как она просачивается туда каждый день. Правда, вечером публика прибывала более изысканная, из всех уголков Манхэттена, Бруклина, Квинса, Бронкса, Стейт-Айленда и Нью-Джерси. Да и Парк-авеню поставляла сюда своих обитателей.
Но это по вечерам.
При белом же свете дня театр выглядел как шатер, только что перенесший оспу; да еще паперть находившейся рядом католической церкви, такая закопченная, такая унылая, такая нищенская, с патером на ступенях, вечно почесывающим зад, как бы в знак своего презрения и отвращения, – все это очень напоминало картину действительности, возникающую в склеротическом мозгу некоего скептика, когда он пытается обосновать таким зрелищем несуществование Бога.
Как часто я околачивался возле театрального входа, зорко высматривая, не появится ли кто-то, готовый одолжить мне на билет. Когда тебя выгнали с работы или тошнит от нее и податься некуда, куда лучше сидеть в этом вонючем зале, чем часами торчать в общественном туалете, – просто потому, что там теплее. Секс и нищета ходят рука об руку. Зловонное благоухание бурлеска! Этот запах отхожего места, нафталина, разведенного в моче. Смешанный дух пота, сопревших ног, нечистого дыхания, жвачки и дезинфекции! Спринцовки выстреливают тошнотворной струей прямо в тебя, словно ты не ты, а какое-то скопище трупных мух! Противно? Не то слово. Сам старик Онан не мог бы кончать отвратительнее.
Особенно хорош декор. Шибает Ренуаром в последней стадии гангрены. Словно от карнавальных огней в Марди-Гра , хлещет поток красного света, высвечивающий чью-то поганую утробу. И все ради беспардонного ублажения монголоидных идиотов сумеречным сиянием Гоморры перед тем, как им плестись пешком восвояси. Только человек, застолбивший себе этот участок, может по достоинству оценить жар и вонь этого гигантского гноища, где сотни других сидят и ждут, как и он, момента, когда поднимется занавес. А вокруг одни дефективные переростки, лущащие арахис, хрупающие шоколадные плитки, посасывающие кислятину через соломинку. Люмпен-пролетариат. Накипь космоса.
Гнусная атмосфера, что-то вроде застывшего пердунчика. На асбестовом занавесе реклама лекарств против венерических заболеваний, реклама плащей, костюмов, меховых накидок, зубной пасты для изысканных чистюль. Взгляните, который час – будто время что-то значит в нашей жизни! Где бы перекусить после шоу – будто денег у нас куры не клюют, будто можем запросто заскочить к какому-нибудь Луи или Августу, глазеть на девочек, совать им в задницу кредитки и смаковать «Северное сияние» или «Английский флаг».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188