— А я никогда и не пытался сделать вид, будто Квестинг мне нравится, — быстро отреагировал Саймон. — Он был предателем. Если он сбежал, надеюсь, его уже поймали. Полиция знает, что я думаю о нем. Я им все рассказал. И если уж я замешан, то так же, как и вы, мистер Гонт. Вы выглядели так, словно были готовы проглотить бизнесмена после окончания его короткой речи вчера вечером после концерта.
— Боюсь, это фантастический абсурд. Я бы своему злейшему врагу не пожелал. О Господи, не могу даже вспоминать.
— Полиции наплевать, можете вы вспоминать или нет, мистер Гонт. Ваше поведение их заинтересует наверняка.
— Точно, — удовлетворенно подтвердил Смит. Актер мгновенно повернулся к нему.
— А как насчет вас и ваших выкриков? — спросил он. — Три недели назад вы вопили о попытке убийства и жаждали мести.
— Я уже все объяснил! — мгновенно рявкнул Смит. — Сайм знает. Произошло недоразумение. Потом мы стали приятелями. Эй, не собираетесь же вы вытаскивать на свет эту старую историю и говорить полиции, что я угрожал Квестингу? Это было бы очень некрасиво с вашей стороны. Фараоны могут чего-нибудь заподозрить, верно, Сайм?
— Еще как.
— На самом деле они и так займутся наблюдением за вами, — произнес Гонт с некоторым удовольствием. — Я бы даже сказал, первое предупреждение об этом вы получите очень скоро.
Глаза Смита наполнились слезами. Он сунул трясущуюся руку во внутренний карман пиджака, вытащил оттуда листок бумаги и бросил его на стол.
— Смотрите! Смотрите сюда. Мы с Квестингом стали приятелями. Слава Господу. Мы зарыли топор войны. Морис Квестинг и я. Вот что он хотел сделать. Посмотрите. Написано его рукой, зелеными чернилами. Читайте по очереди. Читайте.
Все ознакомились с листком Смита. Это было написанное действительно зелеными чернилами заявление. Полковник сразу узнал мелкий деловой почерк Квестинга. Смысл текста состоял приблизительно в следующем: в случае если бизнесмен станет владельцем Wai-ata-tapu, предъявитель сего документа Герберт Смит должен получить постоянное жалованье носильщика в размере пяти фунтов в неделю плюс питание.
— Вы, вероятно, сильно огорчились, лишившись всего этого? — поинтересовался Гонт.
— Конечно. Могу поклясться! — пылко подтвердил Смит. — Я договорился с парнем, пока у меня еще были большие синяки. Очень большие, правда, док?
Доктор Акрингтон что-то пробормотал себе под нос и согласился:
— Довольно большие.
— Ага, верно. «Ты передо мной в долгу, Квестинг», — сказал я. Тогда он отвез меня на переезд и объяснил, как все случилось. Парень смотрел на семафор через солнцезащитный экран. «Может, это и причина, а только мне не легче, — заявил я. — Мне ведь ничего не стоит подстроить тебе несколько гадостей, и ты все прекрасно понимаешь». Потом Квестинг спросил меня, что я хочу, и чуть позже пришел ко мне с контрактом. С того момента мы стали приятелями. А теперь что толку от жалкой бумажки? Мертвый или сбежавший — какая разница? Контракт мой уплыл.
— Тем не менее я бы пока его не выбрасывал, — посоветовал доктор Акрингтон.
— Еще бы! Я буду держать бумажку при себе, и если Стэн Уэбли начнет...
— У меня есть идея, — вежливо вступил в разговор мистер Фоллс. — Мы должны обсудить алиби.
— Вы абсолютно правы, Фоллс. Правда, человеческие возможности слишком ничтожны, чтобы заставить эту компанию сосредоточиться хотя бы пару минут. И тем не менее... Итак, мы уходили с проклятого
концерта по отдельности. Квестинг покинул нас первым. С интервалом примерно в три минуты за ним последовали вы, Гонт. Не больше трех минут, правильно?
— Ну и что из того? — мгновенно возмутился актер и тут же добавил: — Прошу прощения, Акрингтон. Знаю, я отвратительно себя веду. — Он перевел взгляд на миссис Клейр и Барбару. — Извините меня. Я понимаю, что не заслуживаю прощения, но ужасное происшествие так измотало мои нервы! Я иногда просто сам не осознаю смысла своих слов. Кажется, у меня сильное переутомление... Из-за каких-то глупостей я переживаю страшные волнения.
Миссис Клейр издала мягкие нечленораздельные звуки. Даже при угрозе собственной жизни Дикон не смог бы сейчас отвести глаза от Барбары. До этого момента Гонт совершенно не интересовал девушку, но в актере внезапно опять появился знаменитый шарм. Пленительная улыбка умоляла ее понять переживания мировой театральной знаменитости. Барбара встретила это наступление, недоуменно нахмурившись, и отвернулась. Затем, как смущенная собственным отказом, она подняла голову, заметила, что Гонт еще наблюдает за ней, и вспыхнула.
— Мне очень жаль, — произнес актер, и Дикону в последнем извинении патрона послышались недопустимо интимные нотки. Девушка ответила неожиданным жестом, неловко кивнув.
«Она научилась хорошим манерам, — подумал Дикон. — Прелесть».
Молодой человек увидел, как рука Барбары нервно двигается на коленях, и страстно захотел взять ее в свою, чтобы успокоить. Прислушавшись к общей беседе, он услышал объяснения Гонта по поводу своего ухода после концерта.
— Я не хочу утверждать, будто не был разозлен, — сказал актер. — Я почувствовал приступ ярости. Этот человек поступил отвратительно, использовав мое имя в качестве приманки для своего ничтожного бизнеса. Тогда я решил, что мне лучше всего пойти и глотнуть свежего воздуха для успокоения. Так я и сделал. Со мной никого не было. Я закурил и отправился домой по шоссе. Не думаю, что я смогу доказать странному мистеру Уэбли свое алиби. Но вам я говорю правду. Во время ходьбы мои нервы успокоились. Придя сюда, я сразу же прошел к себе в комнату, потом услышал голоса, решил немного выпить, направился с бутылкой виски в столовую и обнаружил там полковника с доктором Акрингтоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100