– Откуда ж мне знать, милок? Как ветром сдуло… Может, он Дустали-хана боится и где-нибудь спрятался.
– Значит, у нас теперь, пока его не найдут, новый скандал разгорится?
– Выходит, так, голубчик. Папаша твой рвет и мечет… Вчера среди ночи затащил к себе домой этого Гиясабади и начал ему втолковывать, что Дустали-хан, мол, убил Асадолла-мирзу… Слава богу, я все слышал и потом объяснил земляку моему, что у них тут ссора и они мстят друг дружке. Если б не я, сегодня б сюда снова сыщик заявился.
– Дай бог тебе здоровья, Маш-Касем!
Немного поколебавшись, я смущенно попросил Маш-Касема передать Лейли, чтобы она на минутку вышла в сад. Я не знал, что я ей скажу, но мне безумно хотелось ее увидеть. Я по ней очень соскучился. События разворачивались одно за другим с такой быстротой, что у меня не было времени даже думать о Лейли, но несмотря на это я ведь оставался влюбленным и поэтому обязан был видеть свою возлюбленную!
Маш-Касем покачал головой и усмехнулся:
– Как я погляжу, милок, ты, оказывается, по барышне Лейли сохнешь.
Я с жаром запротестовал, но Маш-Касем по моему смущенному лицу наверняка все понял. Продолжая улыбаться, он мягко сказал:
– Хорошо, хорошо, милок, не серчай.
Когда Лейли вышла в сад, Маш-Касем шепнул мне на ухо:
– Я буду стоять у двери. Если покажется ага, я кашляну, а ты уж тогда убегай без оглядки, голубчик.
Да, кажется, Маш-Касем раскрыл мою тайну, но тепло черных глаз Лейли заставило меня забыть обо всех опасениях. А кроме того, разве я сам не собирался посвятить Маш-Касема в свою тайну?!
– Здравствуй, Лейли.
– Здравствуй. У тебя ко мне дело?
– Да… то есть, нет… Я по тебе соскучился.
– Почему?
Ласковый взгляд Лейли словно пытался проникнуть мне в самое сердце и извлечь из него признание, которое не осмеливались произнести мои губы. Я был твердо намерен сказать ей о своей любви, но не мог найти нужных слов. В голове у меня с молниеносной скоростью проносились одна за другой фразы, вычитанные в книгах: «Я тебя люблю… Тебя люблю я… Ты – моя любовь…» Наконец, чувствуя, что лицо мое заливает пунцовый румянец, я, заикаясь, пробормотал:
– Лейли, я люблю тебя! – И бросившись наутек, не успел опомниться, как уже очутился в своей комнате.
Боже мой! Почему я удрал? Почему не остался посмотреть, как она примет мое признание? Я ничего не понимал. Я начал рыться в памяти: нет, мне не приходилось ни читать, ни слышать, о том, чтобы, признавшись в любви, влюбленный сразу же давал деру.
Осыпав себя градом упреков, я после долгих размышлений снова понял, что лучшим выходом из положения будет дописать наконец мое любовное послание и передать его Лейли.
И я опять принялся писать и рвать написанное. Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг я услышал доносившийся из сада шум. Возле увитой шиповником беседки собрались почти все мои дядья и тетки. Был здесь и Шамсали-мирза. Увидев в толпе свою мать, я немедленно побежал в сад.
Из обрывков разговоров я узнал, что дядя Полковник решил организовать коллективную семейную акцию, и все родственники намерены под его предводительством пойти к дядюшке Наполеону и оставаться в его доме до тех пор, пока наконец не будет разрешен семейный конфликт. Однако всех несколько беспокоило исчезновение Асадолла-мирзы.
Вместе со взрослыми я пошел к дому дядюшки Наполеона.
Дядя Полковник уже почти до половины договорил свою пламенную миротворческую речь, когда дядюшка Наполеон оборвал его гневным окриком:
– Вы что, не нашли больше куда пойти? Шли бы лучше в дом того негодяя и там свое собрание устраивали! О том вы не подумали, что мерзавец сейчас новый дьявольский план вынашивает? Неужто не поняли, что именно он разыскал Дустали и послал его домой, чтобы устроить скандал?! Вам, может, не известно, что бедняга Асадолла со страху дома не ночевал и до сих пор где-то прячется?!
Дядюшка Наполеон так распалился и так вопил, что ни у кого не нашлось смелости открыть рот.
И только, когда Шамсали-мирза начал излагать свои догадки об исчезновении Асадолла-мирзы, родственники загудели. Все понимали, что князь сбежал из дома Дустали-хана, как только туда вернулся хозяин, но Азиз ос – Сал – тане, дабы не гневить супруга, утверждала, что Асадолла-мирза ушел еще до прихода Дустали, и ни словом не обмолвилась о путешествии князя по крышам.
Слегка успокоившись, дядюшка Наполеон сказал:
– Этот негодяй хотел вчера позвонить помощнику инспектора и сообщить, что Дустали убил Асадоллу. Вместо того, чтобы предъявлять мне тут всякие ультиматумы и устраивать сидячие забастовки, пошли бы лучше и привели Асадоллу, – и немного помолчав, повернулся к Маш-Касему: – Скажи им все, что знаешь!.. Дамы и господа, прошу внимания! Сейчас вы узнаете, какие несчастья сыпятся на мою голову… Касем, расскажи им про Асадолла-мирзу!
Маш-Касем почесал затылок:
– Ей – богу, зачем мне врать?! До могилы-то… Я ходил сегодня на базар, там ученик пекаря рассказывал, что он утром относил лепешки мяснику Ширали и, когда открыли ворота, увидел в том доме господина Асадолла-мирзу…
– Что?
– Как?
– Правда?
У всех от изумления открылись рты. Поднялся невообразимый шум. Родственники дружно поносили Асадолла-мирзу. Только и слышалось: «Осел!.. Развратник!.. Бесстыжий!.. Глаза завидущие!.. Наглец!..»
В конце концов дядя Полковник закричал:
– Замолчите! Дайте ему договорить!.. А ученик пекаря уверен, что он не ошибся?.. Ты сам не ходил проверять, он правду говорит или врет?
Маш-Касем сокрушенно покачал головой:
– И не приведи господь!.. Я пошел в лавку Ширали, хотел спросить его, правда или нет, а он, злодей, услышал имя Асадолла-мирзы и как заревет, ну чисто бык!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158