..
И тут я колданула. Листок бумаги буквально взорвался в руках у мэтра, усыпав его пеплом и осчастливив новыми дырами в одежде.
Все дружно начали ржать, а я изо всех сил пыталась вспомнить заклинание испарения, но не очень преуспела, и в результате испарились только мои волосы, вызвав новую бурю восторга у студентов.
– Эллин, немедленно встаньте, – рявкнул мэтр, и я с трудом поднялась из-за парты.
– А теперь будьте добры ответить на главный вопрос этой лекции. Когда надо не преследовать нежить, а оставить ее в покое?
Я серьезно задумалась, упорно глядя на останки сандалий на ногах лектора.
– Ну?
Тиса хрипела подсказку из-под руки, я уловила только что-то про яйца и тут же выдала ответ:
– Когда у нее есть яйца!
Зал неистовствовал, кто-то с грохотом упал со стула и продолжал ржать на полу. А я стояла и смотрела в полные укоризны глаза мэтра, показывая из-за спины кулак всхлипывающей от смеха Тисе.
– Ну что ж, – наконец сказал преподаватель, когда восторг немного поутих, – в чем-то вы правы. – Я облегченно вздохнула, уже ожидая по меньшей мере пару за ответ. – Тварь действительно лучше не преследовать, когда она охраняет кладку, что является огромной редкостью в наше время. – Все удивленно молчали. – А главными признаками этого, садитесь, Эля, – и я облегченно плюхнулась на место, – являются три фактора: первый – тварь петляет, уводя за собой; второй – тварь не отступает и дерется до последнего; и третий...

– Тварь никогда не бывает одна, – тихо прошептала я.
– Что? – удивленно обернулся Клин.
Я подняла на него глаза и резко активировала заклинание света. На миг ярко вспыхнувший под потолком золотой шар ослепил всех, но за долю секунды, которую он пылал, все отчетливо увидели толпы белоглазых пародий на оборотней, со всех сторон преграждавших нам путь. Их были сотни! Весь клан собрался, чтобы оберегать самку, и мы им здесь были совершенно ни к чему.
– Ложись, – рявкнула я, и ребята немедленно бросились на землю, а я, подняв обе руки сразу и направив их в оба конца туннеля, пальнула мощным заклинанием синего огня. Он мгновенно сжигал все, к чему прикасался и в чем уже давно не было жизни.
Оборотни взвыли и отхлынули. На всем протяжении туннеля, докуда я только сумела дотянуться, на землю оседала теперь серебристо-серая пыль. Но я не смогла сжечь всех, и остатки вражеской армии – около пятидесяти мощных особей, каждая мне по пояс, – ринулись в атаку.
Клин молниеносно втиснул меня в углубление в стене. Уська сумел пролезть в какую-то щель у моих ног.
Клин и Филин встали передо мной плечом к плечу и подняли мечи, которые тут же окрасились кровью нежити. Твари напали сразу, не дав опомниться ни нам, ни себе. Ослепленные синим огнем, они еще плохо видели. Но то ли инстинкт, то ли надежда на шанс выжить, пусть и после смерти, заставляли их не раздумывая бросаться на мечи. Они рвались к нам и, даже пронзенные насквозь, злобно клацали мощными челюстями в жажде добраться хотя бы до одного горла, вцепиться в плоть, убить, сожрать, заставить отступить... Только вот отступать нам было некуда.
Мысль вспыхнула и погасла так же, как и боль в спине. Рука что-то сжимала. Опустив глаза, я увидела небольшой кинжал, один из призрачных, и ласково провела по нему рукой. Как я могла забыть о подарке предков! У меня еще были силы на одно последнее заклинание телепортации, и я его произнесла.
Вспышка! И вот я уже в центре стаи, на миг ошалевшей от моего появления. Кто сказал, что эльфы не умеют умирать достойно? Взмах, и первая тварь катится, воя и пытаясь сбить с себя пожирающую ее тень. Еще – и уже сразу три задеты острой кромкой призрачной стали. Но их было так много, а кинжал в руке был только один. Ну и пусть. Я вертелась как юла, переходя на запредельную для любого человеческого существа скорость, и просто считала их, стараясь как можно более эффективно чертить смертоносные линии правой рукой, крепко прижимая прокушенную левую к груди.
Пять, шесть...
Прокушена правая нога, придется опуститься на колено.
Семь, восемь...
Волосы дернуло болью, но они забили глотку твари, попытавшейся прокусить шею.
Девять, десять...
И я чувствую за спиной холодный камень стены.
Смогла доползти. Хорошо.
Пятнадцать, шестнадцать...
Не чувствую обеих ног, но некогда смотреть, что там. Да и незачем.
Семнадцать... двадцать...
В лицо пахнуло смертью, и я ударила в челюсть, сжимая второй рукой горло рвущейся ко мне твари.
Двадцать два. Двадцать три.
Почему так холодно в груди? Холод сковывает плоть, мешает драться, я убыстряю кровоток, повышаю частоту пульса, но сердце уже не бьется, а хаотично трепыхается в груди.
Двадцать пять?
Кинжал выбит из рук и катится в сторону, успеваю проводить его взглядом и встретиться с яростью приближающихся белых глаз. Я снова улыбаюсь, чувствуя, как теплеет на груди черный камень амулета.
Никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни или в смерти.

Взрыв сотряс камень, на котором стоял дворец, струей выбил окна в коридорах и буквально вышиб стальную дверь со всеми ее запорами. Стена тронного зала треснула, и король испуганно посмотрел на своего главного советника, который только что уверил его величество, что вся команда уже мертва.
– Наверное, землетрясение, – неуверенно заявил советник, – пойду взгляну...
– Не стоит, – отчего-то занервничал король, – не стоит.
И его опасения оправдались, когда через два часа в провал выбитой двери вошли двое мужчин. Сильно потрепанные, с многочисленными ранами, с ног до головы покрытые кровью. Человек нес на руках то, что осталось от ведьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90