Аттертон следил напрягшись, вытянув шею, на которой проступили жилы. Леди Аттертон стояла рядом, закусив губу, не глядя на мужа. Одержимы, подумал он, все они одержимы…
Молодой человек дошел до белых скал и, оказавшись напротив черневшей в камне трещины, начал подниматься, — словно под водой и впрямь скрывались пологие ступени.
Это и есть ворота в его дивный храм? Эта трещина? По крайней мере, он идет туда так, словно…
Золото и лазурь, и радуга витража на беломраморных плитах, и высокие голоса на хорах, и…
Он затряс головой, отгоняя наваждение, и, сморгнув, увидел исчезающую в черном разломе бледную фигуру.
— Спаси его Господь, — мелко крестясь, шептала сестра Мэри, — спаси его Господь…
Там, в пещерах, должно быть, все источено водой, провалы, бездонные пропасти…
И если эти пропасти поглотят юного Арчи с его страшной ношей, это еще не худший выход…
Он сел на песок — ладонь тут же начали обгрызать песчаные блохи. Перед глазными яблоками пульсировали пурпурные круги.
— Похоже, — заметил Томпсон, — ждать придется долго.
— Нет! Нет. — Сестра Мэри вытянула бледную руку, — вот он!
Бледная фигура вновь возникла на фоне черной трещины. Юноша неторопливо вошел в воду, спускаясь по невидимым ступеням… Одной рукой он стягивал одеяло на груди, в другой что-то держал…
Подойдя к берегу и стоя по колено в воде он протянул нечто Элейне, но Аттертон выбросил вперед длинную руку.
— Господь всемогущий, — пробормотал он, разглядывая добычу, — это же…
Через его плечо отец Игнасио видел статуэтку, выточенную из цельного зеленого камня; лучи заходящего солнца пронзали ее насквозь, бросая на песок чистые травяные тона.
— Изумруд, — сказал Томпсон.
— Не обязательно, — Аттертон так и сяк поворачивал статуэтку в руке, — хризопраз. Или хризоберилл. Я встречал такие, но из терракоты. Видите, какая у нее голова?
— Жабы, — сказал отец Игнасио, — или змеи. Как бы то ни было, это не человек. Это дьяволица. Мерзость. Где ты ее нашел, Арчи?
— Там, — молодой человек махнул рукой в направлении скал, — там есть что-то вроде алтаря. Зал с колоннами, и вверху ряд отверстий, сквозь которые проникает свет. На стенах рисунки. И в перекрестье лучей на каменном троне сидит такая, но огромная. Эту она держала на коленях.
— Сао, — прошептал Аттертон, — мы нашли затерянный город сао! Легендарный, могучий народ, гиганты, прибывшие неизвестно откуда. Это, да, это их статуэтка. То, что попадалось до сих пор — жалкие копии, подражание, подделка.
— Их статуэтка, да? — Томпсон покачал головой, — в таком случае, они не были людьми.
— Вовсе нет, — возразил Аттертон, — это Зверомаска. Ритуальная. В такие обряжались танцовщики. Господи, кто бы мог подумать, кто бы мог предвидеть… город сао… его искали на юге, а он здесь, в сердце континента…
Зверомаска, — думал отец Игнасио, — о нет, вряд ли. Ведь что бы ни говорили о черных, они буквалисты. Они педанты. Они воспроизводят только то, что видят. Вот тело, вот голова. Уплощенная голова с выпирающими глазными яблоками и вертикальными прорезями зрачков. Вот ноздри короткого носа. Вот плоский жабий рот. Вот высокая шея. И никаких границ меж головой и прекрасным юным гладким женским телом… «Есть легенды, которые передают шепотом, из уст в уста… О могучем народе, повелевающем этой землей, — вспомнил он, — говорят, даже дикие звери подчинялись ему, даже насекомые»…
Они повелевали нелюдьми и сами были нелюди, и бедные жалкие дикари покорялись им и трепетали перед ними, и подражали им… и вот они-то надевали маски, чтобы походить на своих хозяев, и делали из глины статуэтки, которые те вырезали из цельных камней… И передавали из уст в уста страшные легенды о великом городе, о власти, о холодном нечеловеческом разуме, чье ядовитое дыхание отравило целый континент.
Аттертон дурак, одержимый глупец, он не видит дальше своего носа, ему уже мерещится витрина в Британском музее и табличка со своим именем, тогда как демоны этой земли уже простерли над ним свои крыла.
— Там еще что-то есть? — спросил Ричард Аттертон, ноздри его нервно раздувались, — что-то такое, что можно…
— Поглядите сами, — молодой человек пожал плечами, — там были еще двери… и коридоры… я взял только то, что лежало на виду.
— Факел! — сказал Ричард Аттертон, обращаясь к Томпсону.
— Зачем? — удивился юноша, — там же светло. Ряд окон наверху устроен так, что солнце проникает сквозь них.
— Но скоро стемнеет, — лорд Аттертон озабоченно кинул взгляд на пылающий диск, который погружался в воды озера, а огненная дорожка вспухала ему навстречу, — остановимся лагерем здесь. Надо разжечь костер. Займитесь этим, Томпсон. А я пока… да, только взгляну.
Он решительно вошел в воду, и жидкое золото расплескалось вокруг его сапог. Его жена не взглянула в его сторону. Она сидела на камне, опустив глаза и сцепив пальцы тонких рук…
Вход в расселину чернел, как обгорелая прореха на светлой ткани.
Теперь фигура Аттертона была видна по пояс — черная подпрыгивающая коряга на поверхности цвета смятого сусального золота. Он шел, раздвигая воду руками, словно она и впрямь была плотной.
Предположим, отрешенно подумал отец Игнасио, в этом озере и впрямь живет какое-то чудовище… Рыба ведь хорошо клюет именно на закате. А он — без дагора.
Но черная фигура, барахтаясь в алом расплаве, уже добралась до скалы. Теперь она карабкалась наверх, но так, словно невидимые ступени, по которым прежде поднимался Арчи, были из сахара и растворились в воде. Человек у скалы оскальзывался, хватался за выступы камня и расплескивал воду руками.
Это все закат, подумал отец Игнасио, на закате все выглядит таким… безнадежным…
Человек в воде, наконец, вскарабкался на выступ скалы и протиснулся в чернеющую трещину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23