Предводитель первым спрыгнул с верблюда, давая тем самым команду спешиться остальным.
Оказавшись меж двух огней — неведомым грозным заказчиком и не менее чудовищными птицами, он явно нервничал, пиная песок носком изукрашенного сафьянового сапога. Возможно, он рассчитывал, что птицам надоест преследование, и они отправятся на поиски иной, более доступной добычи.
Птицы, однако, покружившись, точно обгоревшие клочки бумаги, не улетели, но расселись по ближайшим скалам, время от времени перелетая с места и на место и перекликаясь пронзительными металлическими голосами.
— Во, гады, — игнорируя систематику животного мира, прокомментировал Шендерович.
— Э, Миша, не скажи, — возразил Гиви, потирая отбитый верблюдом зад, — оч-чень полезные птички.
— Ну да, ну да, — согласился Шендерович, глядя на озабоченное лицо Предводителя, что-то свирепо бормотавшего в усы.
Двое разбойников перешептывались, тревожно озираясь по сторонам, потом один, видимо, самый храбрый, осторожно потянул Предводителя за рукав и тут же попятился, почтительно сложив ладони перед склоненным лицом.
— Чего тебе, отродье ящерицы? — раздраженно вопросил Предводитель.
— Сдается мне, о, Водитель стад, нехорошее это место, — нервно ежась, ответил разбойник, — ибо рассказал мне отец, рассказал ему отец, рассказал ему Абу Сулейман абд ар-Рахим, что некогда в незапамятные времена жил тут народ Амалик Проклятый.
— Он прав, о, Столп тысячи опор, — подтвердил другой разбойник, — ибо презрели они речи пророков и отвернулись от Всевышнего, за что и наслал он на них этих проклятых птиц. Рассказывал мне отец, рассказывал ему дед, рассказал тому Махмуд ал-Хасан ат-Табаси, что пали они на лицо свое пред пророком Ханзалой, каковой молитвой прогнал смертоносных тварей, но, увы, нет тварей смертоносней, чем сыны Кабила-Каина — такова была их благодарность, что они бросили его в колодец, о, шакалы!
— Однако рассказал мне отец, рассказал ему отец, рассказал которому Ахмад абу-Ханифа, что поднял Всевышний из колодца Ханзалу верного, надежного, и проклял тогда Ханзала народ сей страшным проклятием и рек он — колодец вам по нраву, так отныне будете же вы зваться Ахсаб-ар-расс, Те, Кто в Колодце, а имя сему колодцу — Бархут, ибо ведет он в преисподнюю и населен душами неверных. И поныне можно услышать в безлунные ночи, когда отверзается жерло Бархута, как стонут и жалуются неприкаянные души, коим нет прощения за их черное предательство.
— Что мне с того, о, Хасан, — сквозь зубы проговорил Предводитель, — разве что ты сам Ханзала, который может вспугнуть птиц Анка. А коли не по силам тебе сотворить такое, то имей в виду, что здесь устроил я свою стоянку терпения и настоятельно советую тебе расположиться на ней основательно, ибо у головы твоей тоже есть основание и оно не столь надежно, как мое терпение.
Гиви огляделся. Действительно, то, что он поначалу принял за причудливую игру природы, на деле оказалось творением рук человеческих — вокруг него вырисовывались изъеденные ветром колоннады, арки, стены с остатками дверных и оконных проемов, причудливые фронтоны, чьи резные украшения выкрошились, таращась со стен точно чудовищные лики.
— Город дэвов, не иначе, — пробормотал первый разбойник — воздвигся в этом проклятом месте.
— О нет, говорю тебе, сие сотворили еще Те, Кто в Колодце, во времена незапамятные, позабытые, — возразил второй разбойник.
— Умолкните, шакалы! — прошипел Предводитель. — Или хотите накликать еще одну беду?
Гиви почувствовал, как по спине, невзирая на раскаленное солнце, побежали мурашки: откуда-то из-за развалин донесся долгий, раздирающий душу звук — словно тысячи истомленных душ согласным хором испустили свой последний трепещущий вздох.
Верблюды, которые до сей поры стояли относительно спокойно, пережевывая жвачку и явно наслаждаясь тем, что зловредные птицы Анка больше не пикировали на их мохнатые спины, одновременно вздернули головы и подобрали распущенные задние ноги.
Разбойники дружно упали на колени, упершись лбами в песок и прикрыв головы руками и завыли так жалобно, что на миг даже заглушили вопли, издаваемые неведомо кем в прохладным глубинах развалин.
— Соберите свое мужество, о, ничтожные, — воскликнул Предводитель, который, надо отдать ему должное, был смелым человеком, — ибо оно понадобится и вам и мне. Это всего лишь ветер воет меж камней — ничего больше!
— Это не ветер, — прошептал первый разбойник, смуглое лицо которого побледнело — это Те, Кто в Колодце! Они поднимаются!
— О нет, — шепотом же возразил второй, — это дэвы…
— Это что еще за штуки? — спросил Шендерович с опасливым интересом, пихая Гиви локтем в бок. — Оно что, так и задумано?
— По-моему, нет, — шепотом отозвался Гиви.
— А! — оживился Шендерович, — непредвиденный фактор!
Он огляделся по сторонам, явно намечая путь к бегству.
— Эх, — бормотал он себе под нос, — если б не птички…
Птицы удобно расположились на скалах. От них веяло тем благожелательным спокойствием, с каким добродушный палач ожидает, пока его подопечный не сделает последнюю затяжку. Гиви показалось, что их прибавилось.
— Вставайте, Львы Пустыни, — Предводитель явно решил воззвать к доблести спутников, — вспомни ты, Хасан, как твой отец, да обласкают его в райских садах тысячи девственниц, с одного удара зарубил гуль, которая в облике прекрасной женщины заманивала странников в свой шатер, обещая им еду и питье и иные услады, а потом пожирала их, да так, что даже косточек от иных не оставалось! Вспомни и ты, о, Ахмад, как дед твоего деда, да омоет его в райских кущах источник блаженства, поразил своим мечом гуль, которая, напротив, принимала облик женщины чудовищной, с грудями, закинутыми на плечи и клыками, торчащими из пасти, каковая заманивала путников…
— У-уу-оо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124